их отдать Ингварру. Но пока я шла к Варваре, меня разобрало дикое любопытство, что же мог такое писать этот обычный с виду лесоруб, что Егор так вцепился в них, будто в сокровище. Я остановилась под окном таверны и развернула тот самый мятый кусочек пергамента, и ахнула от удивления. Письмо не было написано какими-то каракулями, как я ожидала, а на оборот, говорило о том, что писавший его человек, превосходно владеет пером и словом. Почерк был ровным, с красивым наклоном и наполненный всякими аристократическими завитушками, превращавшими его в некое произведение искусства, а уж, когда я прочитала содержимое письма, то поняла, Ингварр, кто угодно, но не лесоруб, это точно:

«… Прелестная Янника, мой день начинается лишь в тот момент как я смогу увидеть тебя, пусть мельком, пусть лишь краем глаза. Ты словно озаряешь мой мир и всё вокруг себя, словно волшебство. Своей лёгкой походкой, нежным и чистым взглядом ты затмеваешь любую женщину, живущую не только в доме моего отца, но и всех когда-либо виденных мной женщин, а их было немало, но ни одна не вызывала у меня такого чувства как ты. Благодаря тебе я словно заново родился! В жизни появился смысл и такие манящие мечты! Мечты о тебе, о дне, когда я смогу назвать тебя своей…»

Дальше я читать не стала, мне стало стыдно за своё нескромное поведение. Аккуратно сложила помятый листочек и засунула его обратно инвентарь, поскольку уж очень личное было доверено пергаменту автором, и мне стало так неловко за своё неуместное любопытство, что уши загорелись.

Когда я вернулась, Ингрварр и Варвара вели неспешную беседу. Кто бы мог подумать, что Варвара снизойдёт до миролюбивой, спокойно беседы с ним? Ингварр выглядел потерянным, но похоже уже начал оправляться от первого шока. Надо поблагодарить мою бабульку, как-то она сумела подобрать нужные слова, и растормошила этого неразговорчивого северянина.

—… а если не пройдёт, то ты научишься жить с этим, как и многие другие, — грустно выдохнула эта по-своему мудрая женщина.

Ингварр молча кивнул, и устремил вопрошающий взгляд на меня.

— Вот, принесла, — протянула я стопку листочков. Ингварр принял их, рассматривая их с неподдельным вниманием, потом в слух заметил:

— Похоже их часто читали… Тогда я не пойму, почему же… отказалась…– неуверенно сказал он, удивлённо рассматривая замыленные и затасканные листки.

— Ингварр, — с жалостью в голосе произнесла я, мне бы хотелось его утешить хоть чем-то, а не причинять ему снова боль, но мне показалось неправильным и дальше скрывать от него правду. — Янника не умеет читать, и то, что написано в письмах она так и не узнала… Пойми, она простая деревенская девушка… — я помолчала, потом добавила: — Как прилежная дочь она отдавала их отцу, а он, боясь что-то кто-то может ей их прочесть, носил их с собой, почему-то не решаясь их сжечь…

Надежда, мелькнувшая в его глазах, снова обернулась отчаяньем, он опустил глаза, и голова его низко склонилась, скрывая его лицо, плечи поникли, письма выпали из рук. Душераздирающее зрелище! Я присела рядом с ним на крыльцо, подобрала упавшее, и настойчиво их вручила ему, понимая, как они важны для него.

Посмотрев на Варвару, взглядом прося помощи, но увидела, что она смотрит куда-то в сторону невидящим взглядом, губы плотно сжаты в тонкую полоску, подбородок слегка подрагивает. Ясно, она мыслями уже не с нами, а в своём прошлом. Темнишь ты, бабка, темнишь! Не так-то просто жить с этим, чтобы ты тут не говорила.

Тогда не найдя слов утешения, я просто молча обняла Ингварра за плечи, и просидела так с ним до тех пор, пока он не нашёл в себе силы подняться, поблагодарить нас, и пошатывающейся походкой направился вон с подворья моей хозяйки, а я лишь грустно смотрела ему в след.

— Да всё у него на лад пойдёт! — после затянувшейся паузы, как-то ворчливо заметила Варвара, провожая Ингварра беспокойным взглядом. — Парень-то видный! Отец-то ему поди справную девку найдёт, получше чем наша Янника. В следующем году и не вспомнит о ней! — успокаивала себя она, хотя определённой доли уверенности её голосу явно не хватало.

На дворе стояла глухая ночь, поохав и повздыхав, Варвара наконец пошла спать, да и мне пора на боковую.

Дома стояла сонная тишина, даже соседей не слышно. Удивительно, но спать совершенно не хотелось, хотя время было уже за полночь. Я уселась на подоконник, и сидя у окна, разглядывала тёмную улицу, едва освещённую старыми уличными фонарями. Обычно, я предпочитала думать в Эллирии, там хотя бы пока мучаешься тягостными раздумьями, восприятие качать можно. Но сегодня хотелось побыть только наедине с собой. Ответ Янники, и главное его подача, обескуражили, хотя я догадывалась что она скорее всего откажет северянину, но всё же в моей душе теплилась надежда. Прав был классик говоривший, что надежду нужно убивать сразу… Она ведёт лишь разочарование. Я понимала, что слишком близко принимаю к сердцу такой пустяк, просто сама ситуация мне была близка, в какой-то мере. Наверное, я какая-то неправильная, вечно всё у меня как-то сложно, причём сложности я создаю себе сама. Грудь сдавило какое-то предчувствие перемен, или просто желание самих этих перемен. Над соседними домами взошёл круглый диск луны. Я подышала на стекло, и поместив таким образом луну в туман, написала на стекле: «Где ты?»

Это было написано мной по какому-то наитию свыше, и потом,часто вспоминая эту ночь, я загадочно улыбалась, хотя и сама не совсем хорошо понимала, что сделала, и кого хотела тогда найти. Не иначе магия…

Конец первой части