кивала головой. Она, вероятно, готовилась услышать от него нечто другое, но Ирма Сандлер не нашелся и снова начал с того же:
— Работаете вы, значит, на часовом заводе... Теперь, по крайней мере, буду знать, кого винить, когда мои часы начнут отставать... С часами такое бывает, еще как бывает!.. Ну, а он где работает? — точно пытаясь выведать тайну, спросил Ирма.
— Кто? Леня? Мы с ним в одной бригаде.
— Ах, так.. Я, собственно, иначе и не думал. Ну, а кто... — Он тут же сам себя оборвал и вместо того, чтобы спросить о девушке с синими мечтательными глазами, спросил: — Как вас зовут, если, разумеется, не секрет?
— Кира.
— Кира?
По-видимому, это было и для сестры, дремавшей у столика, неожиданностью, потому что она, точно так же как и Ирма, с недоумением уставилась на девушку.
— Да, Кира, — повторила та уже несколько растерянно. — Что вас так удивило?
Ирма отвернул голову, зажал в руке свою курчавую бородку и, глядя куда-то вверх, стал рассказывать о раненых, о том, что до сих пор не передал их последние приветы.
Вдруг он поднялся, провел рукой по коротко подстриженной голове Киры и, заглянув в ее широко раскрытые глаза, сказал:
— Когда Леню везли на операцию, он назвал ваше имя. Никогда не забывайте этого. — И, как человек, освободившийся наконец от тяжкого груза, Ирма усталой походкой отправился в палату. Рука его была влажна, и он не знал — оттого ли, что перед уходом прикоснулся ею к лицу Киры, или то были собственные слезы, которые старался скрыть от двух девушек, оставшихся сидеть в коридоре.
...Больше месяца пролежал Леня в больнице, и почти не проходило дня, чтобы Кира его не навещала. Она приходила обыкновенно вечером, после работы, просиживала два-три часа и уходила.
Но в тот день, когда вторично оперировали Ирму, Кира из больницы не ушла. Всю ночь не отходила она от его койки.
С тех пор, приходя в больницу, Кира больше времени проводила у кровати Ирмы, чем возле Лени, и, хотя знала, что врачи запретили Ирме говорить, не останавливала его, когда он принимался рассказывать о том, что было ей известно лишь из книг и кино. У Ирмы было что порассказать, а когда она, Кира, рассказала о себе, ее рассказ длился не больше пяти минут. За пять минут Кира выложила все — кто ее родители, где училась, как училась и сколько теперь зарабатывает.
Почему она, рассказывая о себе, умолчала, что Леня просто их мастер и что влюблена в него лишь как ученица в своего учителя, — Кира, собственно, и сама не знала. Быть может, потому, что Ирма не поверил бы ей. А может, потому она промолчала, что теперь и сама уже в это не верила.
1965
Б. Миллер. По страницам прозы Самуила Гордона
ПОВЕСТИ У виноградника. Перевод И. Гуревича Цалел Шлифер. Перевод А. Фраймана Единственная. Перевод автора Переулок Балшема. Перевод М. Дубинского
РАССКАЗЫ Домой. Перевод Т. Лурье Санитар. Перевод И. Гуревича
1965
СОДЕРЖАНИЕ
Б. Миллер. По страницам прозы Самуила Гордона
ПОВЕСТИ У виноградника. Перевод И. Гуревича Цалел Шлифер. Перевод А. Фраймана Единственная. Перевод автора Переулок Балшема. Перевод М. Дубинского
РАССКАЗЫ Домой. Перевод Т. Лурье Санитар. Перевод И. Гуревича