когтями, зубами, пытаясь перебраться на ту сторону. Сторону, где пахнет полями, ветрами и свободой. Первый залп стрел вгрызается в камень, лишь слегка царапая прочную чешую. Ферлиг не запоминает практически ничего, не отвлекается на преследование, лишь упрямо ползет, считая секунды до заживления ран. Вопли, крики и команды долетают до его ушей, когда передняя лапа обрушивает верхушку каменной кладки вниз.

Ферлиг оборачивается, собирая в груди самое яростное пламя, которое обрушивается на головы преследователей. Убить. Уничтожить. Выжечь, как язву, это лживое место. Ферлиг упрямо сжимает губы. Его собственно «нет» сливается с громким воплем шута. Каленая стрела, способная пробить даже драконью чешую, торчит в груди обычного, маленького человека, спешащего открыть для Ферлига ворота свободы. Огонь вырывается из пасти, озаряя небо. Живых не тронешь — вот клятва дракона.

Когтистая лапа бережно оборачивается вокруг безжизненного тела шута. Серебристые крылья разрезают ночь, устремляя двоих к небесам. Ферлиг летит молча, бездумно. Не играет больше с облаками, не разглядывает сияющий мир. Лишь бережно несет в руках смерть, даровавшую жизнь. Он летит криво, соскальзывает все ниже и ниже, с трудом взмывая вверх.

В горах до безумия спокойно, размеренно, тихо. Время застыло в своей неизменности. Ферлиг приземляется тяжело, прокатывается животом по камням, нарушая привычный порядок вещей. Он дышит с трудом, кашляет дымом, раздирая горло. Драконы замирают. Им требуется несколько мгновений, прежде чем тревожный рев поднимается со всех сторон.

«Ферлиг, Ферлиг!»

«Он дышит?»

«Что случилось?»

«Тихо».

Голос Отца прокатывается по мыслям последним, успокаивая шум и бормотание. Черный дракон величественно и размеренно осматривает Ферлига, сжимая зубы все крепче.

«Он жив».

В пронизывающей тишине слышны лишь редкие хлопки крыльев, шорох хвостов. Ферлиг переворачивается на спину, разжимая лапу. Тело шута соскальзывает на землю, как безвольный мешок.

«Похороните».

Ферлиг смотрит в сияющее светлое небо, плывущие мирно облака и молчит.

«Кто это?»

«Последний человек на этой земле».

Ферлиг ничего не объясняет, не рассказывает, но каждый дракон его понимает. Понимает, откуда раны на его теле, понимает, что произошло, понимает, кто в этом виноват. Понимает, кого так бережно принесли когтистые лапы.

«Хорошо».

Черный дракон встречается взглядом с каждым, заставляя склонить головы перед шутом. Шутом, который никогда не получал уважения, не слышал добрых слов. Шутом, который был Человеком. Похороны проходят быстро, тихо и торжественно. Ферлиг лежит неподвижно, бездумно прикрыв глаза. Он не хочет видеть, как исчезает в земле человек, чьего имени он никогда не знал. Не хочет видеть, как драконы склоняют головы. Не хочет ничего. Не хочет, но говорит.

Говорит о том, что люди не оставят их в покое. Говорит о полете и далеких пустынных местах. Местах, где нет самых мерзких и коварных существ на свете. Отец согласно кивает, драконы обеспокоенно хлопают крыльями, и лишь Зеленый виновато опускает глаза. Опускает голову, больше не пищит восторженно «брат». Он хотел не того и не так. Только прошлые ошибки не вернуть.

Ферлигу, в общем-то, все равно на чужие страдания. Все равно, пока он не слышит сдавленное и тихое «прости». Дракон молча кивает. Разве Дидрок виновен в его решении? Разве он приказал ему искать примирения у людей? Ферлиг принимает. Принимает себя, принимает драконов, принимает даже людей. Только где-то там в сердце немного болит.

Болит сегодня, завтра и даже в тот день, когда они улетают. Улетают в другие города, другие страны, другие миры. Драконы улетают, оставляя за собой бледный, безжизненный мир без капли человечности. Улетают, чтобы однажды снова поверить людям. И кто знает, сколько Шутов их ждет по пути.