Переигровка — 7 Заморозки

Пролог

Предуведомление

Автор не устаёт напоминать: он сочинитель. Фантаст. Данное произведение тоже выдумка, как выдумка сама альтернативная история. И потому известные лица, которые встретятся читателю, не имеют ничего общего с реально существовавшими и существующими персонами, несмотря на совпадающие фамилии, имена и отчества.

Неправда это всё, в общем.

Февраль 1978 года, Сосновка

— Чижик не летит по ветру. Чижик не летит против ветра. Чижик летит туда, куда хочет, — сказала Ольга Стельбова, студентка, комсомолка, красавица, и, помимо прочего, главный редактор журнала «Поиск».

— И куда же он летит? — спросил Андрей Николаевич Стельбов, первый секретарь Чернозёмского обкома партии, кандидат в члены Политбюро ЦК КПСС и отец Ольги.

— Спроси что-нибудь полегче.

Они сидели в гостиной дома Чижика. В детской Ми и Фа шалили, тетя Ни пыталась их успокоить, а в остальном — тишина и покой.

— Спрошу. Ты не считаешь, что Миша — парень странный? И что странным он стал как-то внезапно?

— Не считаю. Чижик — парень обыкновенный, это все остальные странные.

— Как так?

— Все остальные живут так, словно у них впереди вечность. Не торопятся выходить из детского возраста. Всё перекладывают на других, на родителей. Вот хоть у Лисы братья — иждивенец на иждивенце сидит и иждивенцем погоняют.

— Они все работают, братья Надежды. Кстати, почему Лиса?

— Повелось с первого курса. Да, работают. Но и ослы работают, что с того? Они пассивны. Ждут, когда мама ли, сестра или государство примут за них решение. И поднесут на блюдечке квартиру, машину, ещё что-нибудь. У них даже поговорка сложилась, чтобы оправдать нерешительность, вялость, отсутствие энергии, мужества, отваги: «где родился, там и пригодился».

— Тебе не нравится эта поговорка?

— Не нравится. В ней человек — существо страдательное. Он пригодился — кому-то. Другому. Барину ли, начальнику, папе с мамой. А Чижик из тех, кто решает сам, где ему быть, кем ему быть, и зачем ему быть. Гайдар в семнадцать лет полком командовал, а нынешние в семнадцать лет — мамины и папины мальчики на поводках. Они и в сорок всё мальчики. Ты, папа, меня с Игорьком Бухоновым всё свести пытался, помнишь? И что тот Игорёк? Ну да, его отец устроил после института в конструкторское бюро, через пару лет станет старшим инженером, а еще через пять — главным, но ни он работу не любит, ни его работа не любит. А Чижик — сам видишь.

— Я как раз насчет этого. Просто по волшебству получается: раз — и оперу написал, два — и гроссмейстер. Не странно ли?

— Таким уродился. Талантливым. Я-то его с восьмого класса знаю, а Лиса — с октябрят, если не раньше. Он поначалу вундеркиндом был. Кантату какую-то написал, чемпионом школы по шахматам был, пел прилично в самодеятельности, даже в союзных конкурсах. А потом как-то потух. То ли развод родителей подействовал, то ли еще что. И в старших классах был обыкновенным. То есть учился хорошо, играл на пианино, но без огонька.

— А потом…

— А школу кончил — как проснулся. Повзрослел за лето. Принял жизнь на себя. Тут, конечно, и то, что дедушка его умер, сказалось. Оставил Чижику дом, машину, деньги. Чижик говорит, он, дедушка, вроде ракеты-носителя — вывел на орбиту. А там уже сам, сам. Можно кружить, потихоньку теряя скорость, и потом сгореть, а можно лететь дальше — Луна, Марс…

— То есть музыка, шахматы…

— В нём с детства заложены.

— А умение стрелять в критических ситуациях? Помнишь, тогда, прошлой зимой, Чижик взял пистолет, и было видно, что не для красоты взял.

— Конечно, не для красоты. Было бы нужно — он бы стрелял. На поражение. Он такой.

— И где он этому научился?

— Где и Гайдар. И если ты думаешь, что его в колхозе подменили, что он суперагент ЦРУ…

— Нет, я так не думаю. Зачем ЦРУ студент-медик? Но что-то в Чижике есть… необычное.

— Просто Чижик — натура неразбавленная. А сейчас всё разбавляют. Сметану, пиво, колбасу… Даже мебель норовят из опилок делать… Так что знай — от Чижика я не уйду. Таких в стране мало осталось. Может, уже и нет совсем, он последний.

Глава 1

21 февраля 1978 года, вторник

Контрасты

— Четыреста!

— Сто!

Продавец улыбнулся, широко, доверительно, как лучшему другу.

Я тоже. Умею улыбаться, да.

— Хорошо, триста девяносто, только для вас!

— Сто десять!

Предметом торга были серьги. Золото как золото, восемнадцать карат, но они были в виде лисичек, симпатичных лисичек с качающимися хвостиками. Мне понравились. Куплю Надежде. А там куплю и пантеру, тоже золотую.

— Триста восемьдесят пять!

— Сто десять!

Мы пришли на Большой Базар Стамбула, Капалы-чарши. Посмотреть, прицениться. Возможно, купить что-нибудь. И я попался. Как не купить, когда такая красота?

Турецкий язык был не очень-то и нужен, здесь, на рынке, говорили и по-английски, и по-немецки, и по-итальянски. Панцакки и Раписарди торговцы декламировать вряд ли станут, а вот по линии купи-продай потолковать мастера. За спиной у лавочника — двадцать поколений торговцев. Или больше.

Наши смотрели на нас, и запоминали. Потом будут рассказывать, как Чижик турецкое золото покупал.

Золото здесь дешевое — по сравнению с тем, что в «Рубине», ювелирном магазине славного города Чернозёмска. И при этом здесь можно торговаться. Даже так: здесь нужно торговаться. Кто не торгуется — простофиля. Или беспечный богач.

У советских собственная гордость, советский человек, как граф де ла Фер, благородный Атос, покупает, не торгуясь. А чаще смотрит, вздыхает про себя и идёт дальше. Не выработалась привычка торговаться у советского человека, да и где ей вырабатываться? В магазинах цены твёрдые, а базар — он базар дефицитный. Спрос превосходит предложение. У нас на базаре за мясом давка, до полудня не купишь — после полудня покупать нечего. Потому и торг невозможен. На одни джинсы — сто потенциальных покупателей, да и продают из-под полы. Ещё и обманку норовят подсунуть. А здесь изобилие всевозможных товаров. Всего полно. Не единственный на город «Рубин», а сотни лавок, и в каждой выбор куда богаче, чем в «Рубине». Частная инициатива, что б её. Капитализм. А кое-где и средневековье, с цеховыми нравами и порядками.

— Это замечательные серьги! Ваша жена будет довольна!