Скотт Макгоу Преступник: Изгнанники Камигавы

Пролог

Ребенок Даймё родился на восходе солнца. Леди Жемчужное-Ухо из кицунэ-бито взглянула на кричащее, вымазанное кровью новорожденное дитя, а за тем на первые стрелы дневного света, потоком влетавшие сквозь открытое окно. Какое же из этих знамений окажется сильнее, задумалась она – ребенок, рожденный на заре нового дня, вестник светлых годов? Или же жуткое предупреждение о том, что наследие Даймё обагрится кровью?

Посреди суматошной прислуги, повитуха обернула младенца в тонкое Товабарское белье. Она передала ребенка Леди Жемчужное-Ухо, а затем до подбородка накрыла простыней роженицу.

Неназванное дитя затихло в руках женщины-лисы. Длинные уши Леди Жемчужное-Ухо навострились в ее тщетных попытках выделить ауру младенца. Как у всех кицунэ, на короткой мордочке Жемчужного-Уха не было видимых признаков носа или рта, но ее чувства были гораздо острее, чем у простой лисицы. Для нее чей-либо запах был неразрывно связан с его предрасположенностью – рабочие люди пахли чистым потом и опилками, а бездельники отдавали затхлостью и плесенью. В данном случае, все, что она могла учуять, был обычный беспомощный младенец, нуждающийся в заботе. Она прижала голову принцессы к груди, и ее мягкая шерсть быстро успокоила крошечную девочку.

Жемчужное-Ухо тоже попыталась расслабиться. Она жила среди людей Эйгандзё уже почти десять лет, но их отпрыски все еще казались ей удивительно маленькими, крикливыми, и удручающе безволосыми.

Утомленная молодая мать ребенка лежала рядом. Леди Йошино была излюбленной наложницей Даймё, и выносить ребенка одинокого правителя было для нее особой честью и привилегией. Роды проходили очень тяжело, и теперь Йошино едва дышала, забывшись сном под промокшими от пота простынями. Жемчужное-Ухо произнесла тихую молитву, взглянув на свою измученную подругу. Она знала, что это ее обращение станет одним из тысяч подобных молитв, направленных от всего королевства самым могущественным ками во имя ребенка их великого правителя, и женщины, родившей его на свет. Народ самой Леди Жемчужное-Ухо, населявший леса, чтил тех же духов, что и жители Товабары, и их совместные голоса великим хоралом, звенели по всему духовному миру. Кицунэ-бито знали силу такой молитвы, а Жемчужное-Ухо также знала, что без их голосов Йошино могла бы и вовсе не пережить роды.

Ученица повитухи принялась за уборку, и повитуха сама склонила голову перед Леди Жемчужное-Ухо. – Мать и дитя живы, - произнесла она. – Даймё Конда должен узнать.

Жемчужное-Ухо взглянула на младенца. – Ребенок, - сказала она, - но не принц.

Повитуха покачала головой и грустно улыбнулась. – Возможно, эта принцесса нарушит традицию и займет место ее отца. – Она посмотрела на суетящихся слуг, и добавила, - Но, конечно, еще не скоро. Да здравствует Даймё.

- Я разделяю твою надежду, - ответила Жемчужное-Ухо. Она подняла младенца обеими руками, вглядываясь в его полураскрытые глаза, еще не научившиеся фокусироваться. – Я бы не подвергла Леди Йошино подобному мучению еще раз из-за одного лишь пола ребенка.

Жемчужное-Ухо передала младенца повитухе. – Позаботься о матери и ребенке. Я должна доложить об этом Даймё. – Уши женщины-лисы вновь сложились у висков, и она подобрала рукава своей свободной мантии. Кивнув охранникам, стоявшим у входа в покои повитухи, Леди Жемчужное-Ухо шагнула под проливной дождь.

Путь от дальнего угла крепости Даймё к его главному входу был коротким, но поднялся неистовый ветер и небеса обратились хмурой массой серовато-желтых туч. С высоты огромного каменного балкона, смотрящего на нижний двор, Жемчужное-Ухо смогла разглядеть лишь пару сотен из самых преданных горожан, сохранявших стойкость в ожидании рождения ребенка Даймё. Ночью здесь собрались тысячи жителей Эйгандзё, но усталость и грядущая буря заставили большинство разойтись по домам. Она была готова потратить мгновение и сообщить им новости, которых они так терпеливо дожидались, но они были так далеко, а ливень был таким шумным, что ее слова все равно не были бы услышаны.

Стражники у главных ворот узнали ее и отдали честь. За последние два дня она неоднократно посещала вершину башни Даймё, хоть ей и не доводилось общаться с Кондой лично. Его советники встречали ее с радушием, но не осмеливались побеспокоить своего повелителя, объявившего, что будущее всего королевства зависело от того, чтобы его не беспокоили.

Как только огромные врата закрылись за ее спиной, и шум ветра стих, Жемчужное-Ухо расслабила уши и расправила мантию. Она остановилась, принюхалась к воздуху, и повернула уши к главной лестнице. Удовлетворившись, она вновь прижала их к вискам и бросилась вперед, взбираясь по, казалось бы, бесконечной лестнице с такой легкостью, что подушечки ее лап едва касались ступеней.

Она миновала на лестнице десятки придворных и слуг, но большинство из них были слишком заняты, чтобы дважды взглянуть в ее сторону. У тех же, кто не был настолько занят, попросту не возникало такой возможности. Она мчалась легко, огибая препятствия и пролетая между солдатами и тенями придворных. Она была способна, при необходимости, бежать с такой скоростью неделю без явных признаков напряжения, и потому достигла вершины крепости в кротчайшее время.

Чем выше поднималась Жемчужное-Ухо, тем больше стражников встречала она на своем пути. Дважды ей приказывали остановиться для установления личности, но каждый раз символ Даймё на пергаментном свитке позволял ей пройти дальше. К счастью, все эти стражники были знакомы с кицунэ-бито, и в частности с Леди Жемчужное-Ухо. Они знали, что она не была опасна, и что она принесла с собой новости от повитухи.

Жемчужное-Ухо замедлила шаг, подбежав к высочайшим палатам башни. Она разгладила складки на мантии, надеясь, что на этот раз она удостоится аудиенции самого Конды.

 Леди Жемчужное-Ухо открыла дверь, ведущую в небольшой вестибюль, заполненный вооруженными людьми. Она узнала некоторых из воинов, располагавших наибольшим доверием Даймё, включая Капитана Нагао, героя второй кампании Даймё против разбойников, свирепствовавших в южных землях. Нагао вышел вперед и отдал честь.

- Ребенок родился?

Усы Леди Жемчужное-Ухо подернулись, и она поклонилась. – Я должна сначала сказать об этом его светлости, великодушный Капитан Нагао.

Нагао улыбнулся. Он был худощавым, жилистым человеком с жестким, квадратным лицом. – Ты считаешь меня дворцовым сплетником, О лисья дева?

- Ни чуть, сэр. Однако, Даймё Конда особо щепетилен в деталях любого дела. Я бы не желала, чтобы из-за меня на его мнение