свое знакомство с магом:

«Будучи молодым антропологом, я поехал на югозапад собирать на месте, в полевых условиях, информацию об использовании местными индейцами лекарственных растений. Я собирался написать статью, получить ученую степень, стать профессионалом в своем деле. И меньше всего я тогда ожидал повстречать такого человека, как дон Хуан. Мы с другом, тоже антропологом, выполнявшим роль моего проводника в той поездке, стояли на автобусной остановке и разговаривали о чем-то. Вдруг мой коллега наклонился ко мне и указал на старого индейца.

«Тсс! - сказал он. - Смотри, но только, чтобы он не заметил». И он рассказал, что этот индеец - непревзойденный знаток в использовании пейота и лекарственных растений. Это было все, что нужно было услышать.

Я состроил самую важную рожу из всех, на которые тогда был способен, подкрался к тому индейцу, которого, кстати, звали доном Хуаном, и ошарашил его сообщением, что я - крупнейший в своем роде авторитет по части пейота. Я сказал, что ему стоит отобедать и поговорить со мной. На самом деле я ничего не знал про пейот, кроме названия. Дон Хуан молча выслушивал мой треп, да только один раз случайно взглянул на меня, и у меня тотчас отнялся язык. Все мои амбиции растаяли, как воск, в жарком воздухе того дня. Дон Хуан сообщил мне, что подошел его автобус, и попрощался, слегка помахав мне рукой. А я так и остался там стоять, как набитый дурак.»

Но это было началом всего остального. Я разузнал, что дон Хуан был известен среди людей как брухо - нечто среднее между врачевателем и колдуном. Однажды я снова увидел его. Мы сошлись характерами и вскоре стали хорошими друзьями. Но прошел целый год, прежде чем он доверился мне. Мы уже хорошо изучили друг друга, когда он внезапно открыл мне, что является носителем определенного знания, переданного ему в свое время неназванным бенефактором. Дон Хуан сказал, что выбрал меня в качестве своего ученика, но мне предстоит подготовка к долгому и трудному пути. Я и представить себе не мог, насколько долгому и трудному… и насколько изумительно чудесному.

Он убеждал меня, что мир намного больше и удивительнее, чем мы все привыкли считать, что наши обычные представления о действительности созданы в соответствии с неким социальным соглашением, которое само по себе - хитрейший из трюков. Мы обучаемся видеть и понимать этот мир через призму социальных норм. Мы сами надеваем на наши глаза шоры, воздвигая условные границы «реального мира», и тут же начисто забываем обо всем, что осталось за ними. А остается немало. Практически - все. Дон Хуан разбивал эти границы для меня, показывая, что каждый из нас способен шагнуть в другие миры, не менее сложные, стабильные и самодостаточные. Колдовство включает в себя технику перепрограммирования наших возможностей, с тем чтобы мы могли воспринимать другие миры, такие же реальные, уникальные, абсолютные и всеохватывающие, как и наш, так называемый материальный мир…

Многие говорят, что дон Хуан - плод моего воображения.

Но это нелепо. Для изобретения такой фигуры мой воспитанный на западноевропейской традиции интеллект попросту непригоден. Я ничего не сочинил. Я всего лишь рассказчик. С самого начала я пытался убедить дона Хуана разрешить мне использовать для записи магнитофон, но он сказал, что, полагаясь на что-то механическое, мы ослабляем свой потенциал. «Это лишает тебя магической силы», - сказал он. - «Лучше учиться всем телом, тогда ты будешь помнить всем телом». Я совершенно не понимал тогда, что он имел в виду.

Постепенно я скопил множество записей его наставлений, а он то и дело потешался над моими стараниями.

Он находил это очень забавным… А что до моих книг, так я сновижу их. Я собираю себя и свои записи, перечитываю их, попутно переводя на английский. Вечером я сплю и вижу, что я хочу написать. Затем я встаю и записываю в тихие ночные часы все то, во что превратились мои дневные мысли во время сна. К этому времени они полностью приведены в порядок». У дона Хуана Кастанеда научился избегать общепринятого ритма жизни, будничной повседневности. Даже во время своего пребывания в Лос-Анджелесе Кастанеда ел и спал, когда придется, то и дело покидая город и уезжая в пустыню. Тем не менее, работе над рукописями он посвящал по 18 часов ежедневно.

От дона Хуана Кастанеда узнал о жизни толтеков (то есть тех, кто посвящен в тайну созерцания и сновидения.

Как заверяют сами маги, учение толтеков существует уже более 3000 лет). А поскольку настоящий толтек не имеет права расходовать свою энергию по мелочам, Кастанеда был вынужден отказаться и от общения со своими друзьями, и от встреч со своей любимой девушкой. Однажды дон Хуан сказал Карлосу, что тот должен забыть всех, кого знает. По возвращении в ЛосАнджелес Кастанеда снял квартиру за квартал от дома, где его с нетерпением уже ждали друзья, и попросил одного из них принести ему кое-какие вещи, а все остальное - книги, пластинки и прочий скарб - забрать себе.

Друзья посчитали, что Карлос сошел с ума и что рано или поздно безумие отступит и он вернется. Этого не произошло.

Еще более резко Кастанеда порвал отношения со своей возлюбленной. Он пригласил ее в ресторан. За обедом она разозлилась и принялась бранить его, не жалея оскорбительных слов. Кастанеда встал и, заявив, что ему надо взять кое-что из машины, ушел и не вернулся. Правда, прежде чем уйти, он поинтересовался у девушки, есть ли у нее чем расплатиться за обед и есть ли у нее деньги натакси, чтобы вернуться домой. Он оставил ее навсегда.

Кастанеда говорил, что у толтеков секс считается пустой тратой энергии, которую следует направлять на другие цели. Следовательно, любовь следует исключить из жизни настоящего воина.

Таким образом, Кастанеда исчез из поля зрения всех своих знакомых и друзей. Где он находился, с тех пор знали только двое - его агент и приятель, забиравший письма, приходившие на имя Карлоса. И даже когда 27 апреля Кастанеда скончался, сообщения об этом появились в газетах только лишь 18 июня.

Как-то журналисты задали Кастанеде вопрос:

- Что ждет Карлоса Кастанеду впереди?

- Обязательно сообщу вам об этом, - ответил тот. - В другой раз.

- А будет ли этот другой раз?

- Другой раз будет всегда.

Наследие Кастанеды

Книги Кастанеды появились в России в начале 70-х годов.

Самиздатовские анонимные переводы перепечатывались на машинке около двух десятков лет, пока наконец в конце 80-х годов не появились официальные издания (поначалу в тех же переводах). О тех читателях, кто довольствовался первыми двумя повествованиями^[1] и решил, что ему все ясно, речи нет. Третья книга -