Анатолий Георгиевич Алексин Смешилка — это я! (сборник)

© Алексин А. Г., наследники, 1969, 1988, 2010

© Медведев Е. А., иллюстрации, 2010

© Оформление серии, составление. ОАО «Издательство „Детская литература“», 2010

О себе писать трудно ^[1]

О себе писать очень трудно… Поэтому я буду рассказывать не столько о себе, сколько о деле, которому я, в меру своих сил и способностей, служу. Представляю себе, что мне задали несколько вопросов и я на них должен ответить.

Обращаясь к ранней поре жизни, я прежде всего думаю о маме. Ее уже нет… А я все еще мысленно говорю: «Прости меня, мама». Она рассказывала знакомым и близким, какой у нее заботливый сын, — очень хотела, чтобы люди ко мне хорошо относились, чтобы уважали меня. Я и в самом деле старался спасти ее от болезней, от житейских невзгод, торопился выполнить ее нечастые просьбы. А слов, которыми сейчас до того переполнен, что они подступают к горлу, не высказал. Многое мы, увы, осознаем запоздало, когда исправить уже ничего нельзя. Случалось, забывал позвонить в назначенный час. «Я понимаю: ты так занят!» Иногда раздражался по пустякам… «Я понимаю: ты так устал!» Она все стремилась понять, исходя из интересов сына, которые были для нее подчас выше истины. Если бы можно было сейчас позвонить, прибежать, высказать! Поздно.

В годы войны я видел: матери, работавшие сутками в тех цехах, где по медицинским законам мирного времени, отброшенным войной, можно было находиться не более четырех или пяти часов, отдавали детям все, что полагалось за «вредность» производства. И дети выпивали молоко, съедали хлеб, намазанный слоем масла, который был не толще папиросной бумаги. Сейчас я думаю, что мы порой чересчур уж бездумно принимаем жертвы своих матерей. Принимая их, мы обязаны всякий раз спросить совесть: «Не отдает ли нам мать последнее? Не отдает ли то, без чего не может выжить на земле человек?» Жертвенность материнского чувства естественна, но естественной должна быть и наша готовность противостоять благородной «неразумности» материнских щедрот, материнской отваги.

В муках мы, как писал Н. А. Некрасов, только «мать вспоминаем». Но и за спасением от первых детских недугов тоже обращаемся к ней. «Ничего страшного. Все пройдет…» — шепчет мама. И болезнь проходит, потому что рядом Она. «Ах, если б навеки так было!»

Матери… Им более всего дорог свой ребенок — пусть он не прославленный ученый, не полководец-победитель, пусть не очень удачливый, даже убогий. Их бескорыстие, их верность и преданность поистине безграничны. Способность к такой самоотверженности раздвигает стены старого дома, границы одной семьи — женщина, отдающая, казалось бы, все без остатка своим собственным детям, создает вокруг себя климат сердечности, доброты, столь необходимый для физического и нравственного здоровья. Не только ее детей — для нравственного здоровья всей нашей планеты. Таково свойство подлинной человечности.

«Берегите матерей!» — провозгласил аварский поэт Расул Гамзатов. Можно было бы добавить: берегите матерей так, как они берегут нас! Этот призыв был бы красивым, но нереальным: то, что может мать, может только она. И все же… Благородное стремление ограждать ее от бед, дарить ей покой и радость должно ни на миг не покидать нас.

Я согласился с Расулом Гамзатовым: «…тот, кто забывает свою мать, с легкостью предает и Родину». Я согласен: пусть в каждый дом придут сборники лучших (только самых талантливых!) литературных творений о матерях, пусть колыбельные песни всех народов не только звучат, но и будут изданы. Я согласен: пусть заботе о матерях будет посвящен каждый наш день, а один из дней в году удостоится прекрасного имени — День матери. Может быть, вслед за Годом ребенка всю землю обогреет Год матери?

Я прихожу к маме, склоняюсь над гранитной плитой… Вовремя, при жизни их должны мы сказать матерям все доброе, что можем сказать, и сделать для них все доброе, что можем сделать. Преклонение перед материнскими жертвами, чувства долга и вины перед ними — это святые чувства. «Прости меня, мама…» Этими словами завершается и одна из моих повестей. Воспеть великое материнское предназначение на Земле я всегда считал своим долгом. Я пытался сделать это, к примеру, в трилогии «В тылу как в тылу» и повестях «А тем временем где-то…», «Позавчера и послезавтра», «Сигнальщики и Горнисты», «Поздний ребенок»… Но вернусь мысленно к ранней поре своей жизни…

Бесконечно любил я, всей душой уважал и отца своего. Он был ветераном революции, участником битв за советскую власть в Сибири. Был одним из первых редакторов томской газеты «Красное знамя». До последнего дня его жизни редакция с трогательной заботливостью присылала отцу номер томской газеты. А в 1920-е годы он редактировал московский партийный журнал. В Москве же, 3 августа 1924 года, я и родился…

Писать и печататься я начал рано — еще в школьные годы. Первые мои литературные опыты, разумеется очень незрелые, увидели свет на страницах журнала «Пионер» и газеты «Пионерская правда». Потом — литературный кружок городского Дома пионеров. С благодарностью вспоминаю его руководительницу, Веру Ивановну Кудряшову.

Ну а потом — война… В ту пору люди рано взрослели. Вот и мне, еще не достигшему совершеннолетия, довелось стать литсотрудником, а затем и ответственным секретарем ежедневной газеты «Крепость обороны». Это было на строительстве гигантского оборонного завода.

После войны, в 1950 году, закончил институт. И тогда же вышла моя первая книга — повесть «Тридцать один день», обращенная к юным читателям. Ее появлению во многом способствовало Первое Всесоюзное совещание молодых писателей (1947), на котором я познакомился с большими мастерами советской литературы. Один из них, Константин Георгиевич Паустовский, принял участие в редактировании моей первой повести.

С тех пор я написал много книг. Сперва это были повести для детей («Саша и Шура», «Необычайные похождения Севы Котлова», «В стране вечных каникул», «Коля пишет Оле, Оля пишет Коле», «Говорит седьмой этаж!» и другие).

А вот с 1966 года начался как бы новый этап моей творческой жизни. Я стал работать над повестями, рассказами и пьесами, которые прежде всего адресованы юношеству и тем, кто воспитывает молодое поколение, то есть взрослым читателям.

Иные наивно думают, что детская литература — это литература лишь о мире детей. Но талант настоящего детского писателя состоит в умении поведать маленькому читателю