оказался на спине у Змея. Тот молча потопал к выходу из пещеры.

— Стой, стой! Давай хоть седло какое наденем!!

— Я тебе что, лошадь что-ли!?? Так держись!

— Но я же соскальзываююююююю — раздался протяжный крик в воздухе, когда Змей одним прыжком взлетел к небу…

***

— Сильней, сильней его тыкай то… Ему твои тычки что поглаживания, и не почувствует ничего.

— Сам тогда тыкай! Ты видишь, какой здоровый? А если разозлится спросонья-то и решит в ответ… потыкать в места-то разные?? Не, я на такое не подписывался!

— Да не бойся ты. Чуешь, духан какой стоит? Ему, когда он проснется, явно не до нас будет.

Сначала Алеше показалось, что он спит и весь этот диалог ему лишь приснился, но тут его что-то острое ткнуло в бок, он охнул и сел. Как стайка перепуганных воробьев прыснули в разные стороны от него несколько мужичков деревенского вида. Затаившись за плетнем, они стали наблюдать за Алёшей.

— Эй! — хотел крикнуть богатырь, но изо рта вырвалось лишь жалкое сипение. Откашлявшись, он замахал им рукой, призывая подойти ближе. Они испуганно замотали головой, что мол, не, не пойдем. Алёша поднес кулак к лицу, пытаясь показать жестами, что он хочет пить. Со стороны показалось, что он им угрожает. Испуганно вздрогнув, мужики выпнули из своих рядов самого тощего и направили на переговоры.

— Здрав будь, добрый молодец — проблеял тот.

— Воды… — просипел Алёша.

— Ась?

— Воды, говорю, дай!

— А! Это мы мигом. — мужичок метнулся за угол дома и приволок ведро с водой от колодца.

— Вот! Все, для нашего Героя, который не жалеет живота своего, в трудах своих ратных!

Жадно припав к ведру, Алёша благополучно пропустил мимо ушей все, что тот говорил, но по мере опустошения ведра смысл фразы стал до него наконец доходить.

— Уф… Я-то конечно герой, одна битва с Тугарином чего стоила, да и с Соловьем бывало сталкивались. Но вам то откуда это знать?

— Да как же?! Вся деревня наблюдала за битвой твоей в воздухе со Змеем проклятущим. Как душил ты его за шею нещадно и наконец одолел в борьбе неравной, отчего упали вы оба наземь… Хорошо, что в стог сена попали.

— Стоп! Как душил?? — Алеша задумался. Последнее, что он помнил, это то, что они собирались за добавкой идти. Или лететь? Тут смутно припомнилось, что вроде они полетели на Змее. В голове стали всплывать отдельные картинки. Вот он на спине, вот соскальзывает и пытается за что-то ухватиться. Вот он хватается за хвост. Вот Горыныч почему-то кричит, что это не хвост и пастью подбрасывает его в воздух. Вот он в падении хватается за одну из шей и в попытке удержаться сжимает ее из всех своих богатырских сил… И все… Темнота…

— И змей этот проклятущий живучий то ведь какой! С такой верхотуры сверзился и живой остался. В беспамятство только впал. Но ничего! Мы тоже не лыком шиты. Мигом кузнецы наши цепью его обвязали. Не долго ему осталось топтать землю Русскую!

— А? — отвлекся от воспоминаний Алёша — как это, не долго? Почему?

— Так сожгут его сейчас на площади. Опять же, печень горыныча для здоровья говорят мужского полезна очень — простодушно пояснил мужичок — Кстати, поторопиться бы надобно, а то народец ушлый у нас. Чуть задержишься, так и косточки какой не оставят ведь.

— Где площадь? — подскочил Алёша.

— Так ведь там — махнули ему рукой.

С низкого старта рванул Алёша в ту сторону. Только пыль столбом поднялась.

— От как приспичило то болезного — удивились мужики — видать, серьезно припекло, что он боится так, что не хватит.

***

Вся площадь была битком забита народом. В центре заканчивали сооружать огромный костер, на котором к огромному вертелу был привязан цепями горыныч. На всех трех его головах были нацеплены намордники, из которых были видны только его глаза, которые жалобно смотрели на мир.

Изо всех сил заработал локтями Алёша, пробиваясь к другу. Люди как кегли разлетались от его толчков. И всё же… И всё же, он не успевал… Вот уже факел понесли к костру.

— Стойте!! — орал богатырь, но в этой огромной шумной толпе его никто не услышал. Вот уже факел собрались кинуть в костер, но тут… какая-то девчушка подскочила к Змею, уперлась спиной в его бок, и с жаром что-то стала рассказывать факелоносцу.

— Тьфу ты… — сплюнул стоявший рядом с Алёшей мужичок в телогрейке. — Опять она праздник людям испортить хочет.

— Кто, она? — в недоумении переспросил Алёша

— Да дочка старосты же. Защитница сирых, убогих и обездоленных. Кому бы еще в голову то пришло бы за поганого змея заступаться? Эх… Ну вот. Что я говорил?

Алёша посмотрел на костер, и точно, факел уже погасили, девчушка пыталась снять со Змея намордник. Толпа недовольно загудела.

— Да что мы её слушаем-то? В охапку и в сарай её! Пусть там пересидит, раз смотреть на это не может! Нету такого закона, людёв праздника и лекарства столь нужного лишать!! — завопил кто-то в толпе.

— Ага… а потом папаня её тоже тебя куда-нибудь запрёт и чего-нибудь лишит. Так, что и лекарство потом это и не к чему тебе окажется — ответил кто-то в толпе.

— Да староста на ярмарку в Новгород уехал, только через неделю приедет! А к тому времени всё и позабудется. К тому же, мы же со всем вежеством и почтением запрём.

Народ явно задумался. Обстановка накалялась. Алёша продолжил пробиваться к Змею. Девушка отчаялась сама развязать горыныча и повернулась к толпе. Толпа медленно сжимала круг, приближаясь к костру. Кто-то уже потянул руки к девушке… И тут круг разомкнул Алёша. Богатырь как пушечное ядро вылетел из толпы к горынычу, разметав всех вокруг, и бросился снимать с того цепи.

— Алешенька… — жалобно простонал Змей, едва одна из его голов оказалась на свободе.

— Потерпи, друже… Сейчас я тебя освобожу.

И тут за спиной яростно взывала толпа. Алёше пришлось отвлечься, потому что в сторону Змея полетели первые вилы. Девчушка испуганно ахнула, и спряталась за спину богатырю. В толпе явно начали готовить сети, что-бы спеленать защитников горыныча. Алёша перехватил одни из пролетавших вил и приготовился к бою…

— Стоять! — раздался грозный окрик на площади. — Что здесь происходит? Вы тут без меня и недели что ли спокойно прожить не можете??

Алеша присмотрелся. На краю площади стоял уперев руки в боги огромный мужик, комплекцией не уступающий не то, что Алёше, а пожалуй, и Илье Муромцу.

— А ну разошлись все, пока я не начал причинять добро направо и налево! Устроили мне тут марш несогласных.

И удивительное дело. Толпа, которая ещё минуту назад готова была растерзать богатыря на клочки, разом присмирела, и начала расползаться в разные стороны.

***

— Ты, Алеша, не серчай на них. У нас