Иван Васильевич Грузинов Бубны боли
Бубны боли
Бубны боли
Батарей обрывки клубы
Быстрых бархатов обвили.
Побежал инкуб рубинов
Оборвать боа на башнях,
Зубы выбитых барбетов
Бороздит бурьяном бомб.
В небесах балет болидов
Бросил бусы. Бронза брызг!
К облакам батальный бант.
Бревна, сабли, губы, ребра
Раздробить в багровый борщ.
«Брац!..»
«Урра-а-а-а-а!..»
Трубы бреют бубны боли,
Бредит братом барабан.
Жернова заржали жаром
Жалонеры. Ружья. Жерла.
Жрут. Жиреет жаба жути.
Дирижабли дребезжат.
Давизжала жидким жгутом.
Брызжут жемчугом дождей.
Жадны ржавые жирафы.
Лижут жесткое желе.
Жернова заржали жаром
Рыжих жал. Железа скрежет.
Жабры сжать. Жужжит желудок.
Желчь дрожит. Разрежу жилы.
Жердь жую. Жену жалею.
Животы, фуражки, лужи.
Жатва, желтые жуки.
Рыжий конь
Катакомбы. Светильника тусклый диск поник
Ореол позолотил твой неизъяснимый лик.
Трепетала, как бледный голубь, твоя узкая ладонь.
Внезапно свистящий топот, и вскрик.
Пылая, выплыл из мрака Рыжий Конь.
И от рук моих надменный Рим пепел и прах.
Но ответно живых факелов свет зажжен.
Ликовал победивший Нерон
На развалинах и гробах.
«Когда безмолвный и покорный…»
Когда безмолвный и покорный
Я пред тобой склонил колени, –
Овеян тьмой одежды черной,
Мерцаньем вещим осиян
Твоих очей, – мне снились тени
Казненных древле христиан…
Воздев ликующие руки,
Они молились на арене.
И медных труб дрожали звуки.
И тихо крались львы и тигры.
Величьем мести упоен,
Смотрел на праздничные игры
В венце и пурпуре Нерон.
«В час, когда миры, как вихри пыли…»
Deine weissen LilienfingerHenrich Heine
В час, когда миры, как вихри пыли,
Заструятся в диком танце предо мной
И потонет в кровяном тумане
Образ твой, коснись концами пальцев-лилий
Моего чела, и голубой волной
Закачает меня рай благоуханий
«Вечер пряный…»
Вечер пряный.
Сад гранатовый. Туманы –
Точно тонкие вуали
В змейках розовых заката.
Засверкали
Очи – острых два агата.
Шёлк, и кружев паутина.
И ревниво нежит шея
Отблеск томного рубина.
Саломея!
…И когда мой труп немой
Ты увидишь, Саломея,
Завтра в полдень голубой,
Ты пронзишь ли мне, бледнея,
Очи страстною игрой?
«Позлащенных крыш сосульки хрупкие…»
Позлащенных крыш сосульки хрупкие
Солнце утра
Бледно
Опалило палевыми перьями.
Заплетаются за стеклами цветными
Косы сказочных принцесс.
Протянуло солнце нити влажные.
С крыш полдневных
К снегу.
Саваном весенним осененному.
Расплетаются за стеклами цветными
Косы сказочных принцесс.
«В час, когда бред литаний…»
В час, когда бред литаний
Глубокая полночь уронит,
Предан Тобою потоку сгораний.
Колыхаю мои сухие и ласковые ладони.
Расторгают пленительный плен
Лучи фосфорических симфоний.
Ах, базарно крикливы Моцарт и Шопэн.
Примитив
В иглах пепельных сгорает
Глаз. Янтарный. Белый. Алый.
Чуть мигает. Чуть мигает.
Меркнут краски. Гаснет день.
Прохожу дорожкой малой
Мимо тихих деревень.
Пью водицу из ручьёв,
И беседую с былинкой.
Отуманенный росою,
Пряным трепетом цветов,
Прохожу лесной тропинкой.
Говорят-шумят со мною
Липы. Ели. Сосны. Клёны.
Говорит весь лес зелёный.
Трактир
Испарина, как лак тягучий
Ползёт к лицу, слепит глаза.
Табачный дым зелёной тучей
Застлал рекламы, образа.
Промозглый запах дёгтя, сала.
Звон чашек, чавканье, плевки.
Старик в поддевке полинялой
Болтает с нищим: «Ты куски
Продешевил сегодня». – «Знаю.
Я завтра больше настреляю». –
«Ну не хвались; хвалится рано»…
Девица в платьице кумачном
Идёт под окнами; ей вслед
Кричит сапожник полупьяный:
«Кры-кыррр!.. Аллюриста и смачна!»
Она кокетлива: – «Бродяга!» –
Склонясь лениво на буфет,
Трактирщик закурил Трезвон.
Сухую Корочку, Варяга
Визгливо тянет граммофон.
День Святого Духа
Скрип гармоники корявой.
Пересмехи. Из березок отголосок:
«Ты, канава! Ты, канава!»
К солнцу крадется дымок от папиросок.
Ноги жадно лижут травы.
Колыхает ветер пьяный
Разноцветные рубахи,
Сарафаны.
Гулкий топот. Вихрь румяный.
Рук алеющих размахи.
Закружилися зеленые поляны.
«Средь безграничного простора…»
Средь безграничного простора
Блестят лазурные озера.
И, мерно делая изгибы,
Плывут рубиновые рыбы.
И серебристой вереницей
Летят причудливые птицы.
Исчезло все на краткий миг.
Вдруг замок пламенный возник.
Из замка в светлой багрянице
В волшебный сад идет царица.
За ней следит суровый страж –
Седой евнух и тихий паж.
Из синевы безвестных стран
Спешит к царице великан.
И не видать при свете алом
Лица, покрытого забралом.
И зорным золотом горит
Его копье и круглый щит.
«Тлели…»
Тлели
Облаков лоскутья
Синие.
Скрипели
Ржавые прутья
О зеркало озерное.
Звонкие клинья
В черепки