Венедикт Март Собрание сочинений Том 1. Великий град трепангов

От издательства

Предлагаемое вниманию читателей собрание сочинений завершает работу по публикации творческого наследия поэта и прозаика В. Марта (В. Н. Матвеева, 1896–1937), начатую нами в 2018 г. с первым за почти 100 лет переизданием трехтомного романа В. Марта и Н. Костарева «Желтый дьявол» (издание было завершено в 2019 г.).

Издательство Salamandra P.V.V. и составитель собрания выражают глубокую благодарность сотрудникам Хабаровского краевого музея им. Н. И. Гродекова, Государственного архива Хабаровского края, Музея истории Дальнего Востока им. В. К. Арсеньева (Владивосток), Государственного литературно-мемориального музея Анны Ахматовой в Фонтанном Доме (Петербург), Российского государственного архива литературы и искусства, Государственного архива Российской Федерации, Российской государственной библиотеки и Российской национальной библиотеки за помощь в работе.

Неоценимую помощь в сборе материалов оказал нам Александр Степанов, без энергии, упорства и настойчивости которого настоящее издание не могло бы состояться.

С. Алымов. Правнук Виллона^*

(О Венедикте Марте)

Есть странное и непобедимое очарование в беспутных поэтах, зигзагами идущих по жизни, но находящихся на безукоризненно прямой линии мечты.

Пьяницы, дебоширы, бретеры и развратники, любившие шумные таверны, ночлеги в стогах свежего сена, звездные кейфы на бульварных скамейках – эти выходящие из берегов прилично-прилизанной жизни существа напоминают собой метеоры, упавшие с неба и не умеющие жить, как люди живут.

Слишком мягка почва ординарных человеческих чувств и эмоций…

Наслаждения, страдания, страсти массы людей так вязки и илисты, что камень, упавший сверху, обязательно стремится в силу своего превосходного веса на дно…

На самое дно!

И поэты – небесные камни – каждым днем своего существования уходят глубже и глубже в бездну пороков, разврата, иногда преступления.

Черная глубина для них всегда предпочтительнее светлой плоскостопии…

Стремительное падение, даже на дно, имеет всю прелесть полета…

* * *

Франсуа Виллон [Вийон] был и остался совершеннейшим экземпляром неприкаянных поэтов. Он несравненный отец всех непричесанных, взлохмаченных, беспутных любовников музы, не имеющих постоянного жилья, живущих на улице, на бульваре, в тюрьме, на речной барже или под мостом.

Виллон – дважды висельник – отчаянный вор и убийца и, вместе с тем, мечтательнейший мечтатель, начал собой беспокойный ряд бродячих певцов, чей «дом везде, где неба свод, где только слышны звуки песен».

Поэты этого склада, которыми владеет «дух беспокойный, дух порочный», грешащие наркозами, нищенствующие, часто весьма жалкие по внешности – внутренне являются величайшими крезами грёз, собственниками ослепительных сокровищ духа. Верлен – создавший наиболее трепетные «песни без слов» в самые грубые дни своей жизни – близкая родня Виллона.

Артур Рембо – забияка и грубиян, любивший, лежа в грязной канаве, смотреть на звезды, тоже один из виллонов.

* * *

На улицах Харбина живет один из виллонов. Нелепая, совершенно не похожая на уличных прохожих, фигура взлохмаченного человека в длиннополом, цепляющемся за ноги пальто.

Городской шарж из бодлеровского альбатроса с перебитыми крыльями; перебитые крылья заменяют полы пальто. Пальто странного человека измято и производит впечатление никогда не покидающего плеч. Словно его обладатель – вечный шатун; наивный медведь, выгнанный из берлоги.

Ползет Харбин – город отяжелевшего мяса и отяжелевших мыслей, от ресторана к ресторану, от клуба к клубу, от кровати к кровати.

Альбатрос в пальто пересекает улицу; подковыливает к витрине. «Параболы» Кузьмина… «Кровь-руда» – Шкапской… Книжки стихов машут из окна руками обложек. Приветствуют…

Прекрасная встреча поэтов… На улице русско-китайского города. Без слов… Душа к душе.

Странный человек в пальто отрывается от витрины. Косо режет мостовую. Подбегает к прохожим:

– Я – Венедикт Март. Купите мою последнюю книгу… – И протягивает тоненькую тетрадку, заполненную сумасшедшей, каллиграфической вязью.

– Ода к чернильнице. Писал в морфилке при свечке. Это – автографика…

Прохожие проходят.

Иногда берут, посиневшую от чернил и тоски, крошечную тетрадку – кусочек творческого неба – и, равнодушно сунув ее в карман, проходят. Прохожие всегда проходят. А Венедикт Март смотрит на крашеные лоскутки бумаги – деньги. Зажимает их в кулак. Проваливается в темном боковом переулке.

* * *

Венедикт Март падший, уличный ангел, делящий свои досуги между наркозным супом и любованием облаками – несомненный правнук Виллона.

В нем, этом полупогибшем – в будничном смысле – поэте спрятан удивительный голубой родник мечты.

И когда ухабы жизни особенно причиняют ему боль, он прикасается, иссохшими от земных лишений, губами к лазурным струям и поет, увлажненные небом мудрые песни, почти молитвы.

У Марта много шаманских, непонятных, истерических выкриков, путаных и бессвязных, как бред. Большинство его стихов таково.

Но у этого же Марта есть прозрачные, задумчивые строки, понятные ребенку. В «Китайских стихах», изданных в Харбине, много таких глубоких примитивов, удивительных, как вода озера, в которой и ничего нет и в то же время заключен весь мир. Бездомным поэтам, швырнувшим свои души под ноги мира, открыты души всех народов и все века.

Марту открыты тайны внешне незначительных явлений. Его исключительная зоркость проникает за кожу очевидного. Для него ясна цель прогулки двух синих фигур, скрестившихся, выставленными крючками – мизинцами, которые –

Праздничное блуждание этих друзей, выжидавших в сонливых буднях праздничный часок ведет их туда – в «Искусственный Рай», где трещит масляный фитиль и на кончике тонкой иглы плавится коричневый шарик наркотических блаженств – опиум.

Марту известно это.

Его жизнь иная, чем у всех.

У всех на обед – суп с лапшой, какие-нибудь рубленые котлеты или там антрекот. А у Марта – белый порошок или синеватая вода морфия.

Не виноват же он, что у него отвращение к мясу и нет возможности уйти от мясных лавок Харбина!..

Вот он и уходит, в белые долины.

«Куда-нибудь вон из мира, слишком жалкого для того чтобы называться миром!..»

И Март бродит.

Бродит, как земля в марте в