тряпками. Под поднятыми полатями оказалось широкое отверстие в подземелье. Тян-ши-нэ взял лампу и предложил мне вместе с ним спуститься вниз. Спускались медленно. Старик, который остался наверху, по-видимому, ставил на место полати, так как сверху доносился шум.

– Осторожнее! Я тушу лампу… Еще три ступеньки и мы будем в моем царстве – там много огней… Видите, как стало светло.

Пораженный, я вступил в длинный коридор, обитый со всех сторон прочными желтыми циновками. Электрические шары освещали подземелье. По сторонам кое-где виднелись двери в просторные комнаты.

– Дерните за ручку, которая висит возле вас, на стенке.

Раздался глухой звонок, и в глубине коридора появилась какая-то странная, быстро приближающаяся, фигура не то карлика, не то автомата.

Приблизившись, фигура остановилась.

Это был низкорослый человек, одетый в легкую чечунчу. Все движения его были стремительны и точно автоматичны. Темно-коричневое сухое лицо было неподвижно, и только желтоватые белки глаз беспрестанно вращались во все стороны.

Я удивленно всматривался в него.

– Что это, автомат или человек? – спросил я.

– И автомат, и человек, – неопределенно, с видимой неохотою ответил Тян-ши-нэ. – Толкните его в живот, – это нужно для того, чтобы он снял ваши ботинки и надел туфли.

Я толкнул карлика-автомата в живот; тот нагнулся, быстро и ловко снял ботинки, убежал куда-то, но тотчас же вернулся с удобными мягкими туфлями и надел их на мои ноги.

Тян-ши-нэ проделал то же с карликом и тот, так же проворно исполнив его желание, стал нетерпеливо ожидать дальнейших приказаний.

– Схватите его за ухо он принесет вам японское кимоно… Еще раз, чтобы и для меня захватил кстати.

Все это, несмотря на свою странность, смешило и забавляло меня.

Через несколько минут мы, одетые в изящные шелковые кимоно, подложив под себя мягкие подушки, расположились по-восточному на циновках в одной из комнат подземелья.

– Итак, для вас нет ничего невозможного, – начал Тян-ши-нэ: – что вы хотите, того и достигнете, только скажите. Все ваши заветные желания могут исполниться, а я думаю – желаете вы невозможного. Ведь, желать возможное и скучно, и не стоит труда для дерзкого, глубоко-сложного человека. Надеюсь, согласны? Ваши западные мудрецы достаточно говорили вам об этом… Чего вы хотите?

– Опиума!

– Ха! Ха! Только? Неужели вы думаете, что китаец не может дать вам ничего, кроме опиума? Впрочем, опиум, – прекрасный путь ко многому: – он откроет вам вас и тогда вы скажете, чего хотите, да?

– Не знаю. Знаю то, что сейчас хочу опиума.

– Примитивно, но что же делать! У фонаря ручка, – дерните-ка ее.

Появился тот же карлик.

– Схватите его за левую руку, это знак, и он принесет то, чего вы хотите, – сказал Тян-ши-нэ.

Я и прежде курил опиум и всегда после тяжких неудач в жизни. Все происшедшее в эту ночь слишком волновало меня, туманило мысль. Знаю силу опиума, которая делала меня мудрым и спокойным, и мне вдруг вновь захотелось вдыхать в себя черные дурманящие пары.

– Дерните дважды, – я тоже хочу покурить с вами.

Вскоре карлик внес две лампы, трубку, изящные фарфоровые чашечки с кусочками опиума и стальными иголками.

Курили молча.

Я выкурил только две трубки и удовлетворенный лежал на циновках. Тян-ши-нэ курил много и быстро, но, когда он заметил, что я оставил трубку, – тоже перестал курить и пристально взглянул на меня. Я, возбужденный опиумом, вмиг легко прочел в его глазах все тот же вопрос: «Чего вы хотите?», замотал головой и вскрикнул:

– Ничего! – но вдруг, передвинулся к нему, схватил его руку и быстро заговорил: – вот что хочу я знать: есть ли у меня талант?.. Создам ли я себе славу?..

– Наконец-то сказали!.. Талант у вас есть, но теперь он не так велик, потому что в вас слишком много души и чувств.

– Что это значит?! Не ясно понимаю.

– К чему привела вас ваша культура? Вы стали настолько сложны, что все простое – чуждо, непонятно вам! Что ж делать, – разъясню. Вы, должно быть, любили когда-нибудь женщину и, возможно, – неоднократно. Ну, так знайте же: – только тогда вы сотворите истинное слово о любви, когда чувство это навсегда покинет вас, то есть, когда вы поймете его, а, понявши, – потеряете. И так во всем и всегда!.. Быть может, и это непонятно вам?.. В таком случае выкурите еще одну трубку, опиум поможет вашему сложному мозгу переварить простоту моих мыслей…

– Нет, я начал понимать вас, но это так больно!

Тян-ши-нэ замолк. В комнате было тихо. Изредка пламя в лампочках вспыхивало, и тогда странный мгновенный шум фитилька наполнял, как мимолетным вздохом, напряженную тишину.

– Хотите, я вам дам зелье, выпивши которое, вы сразу потеряете душу и найдете талант? – сказал вдруг Тян-ши-нэ.

– Хочу, но верить вам не хочу и не могу…

– Дерните ручку… Впрочем, нет, – не надо, я сам принесу… Он ничего не сделает.

Тян-ши-нэ вышел.

Вскоре он вернулся с маленькой склянкой; в склянке была какая-то жидкость зеленоватого цвета, напоминающая водоросль, которая появляется в застоявшейся на солнце воде.

– Возьмите! Только предупреждаю вас: не пейте это до тех пор, пока не окрепнете достаточно и не преодолеете вашего «непреодолимого» влечения к людям; иначе вы можете даже погибнуть… Наши трубки остыли, а лампочки слишком тускло мерцают… – не начать ли нам снова курить?

И мы принялись слова за опиум. Курили молча.

Это случилось давно-давно, когда я скитался по Дальнему Востоку. И если бы не склянка с зеленой жидкостью, которую я носил всегда с собой, то мне, наверное, казалось бы, что все это было лишь сном.

Недавно, когда мне пришлось особенно тяжело, я решил выпить жидкость, хотя мало верил словам странного китайца; и мне почему-то казалось, что жидкость – ядовита. Но я все-таки решился, – смерть не пугала меня.

Остался один. С трудом раскрыл пробку, поднес склянку к губам… Ах, как одурманил меня запах… Да, смерть, смерть! Я ясно понял, что жидкость ядовита. Как странно: мне захотелось подойти к зеркалу… Неужели для того, чтобы видеть смерть? И я подошел. Снял зеркало со стены. Руки так дрожали, дурманил запах… Вдруг зеркальце соскользнуло с рук, задело склянку и, вместе с ней, на мелкие кусочки разбилось о паркет.

Женщина, которая выметала осколки зеркальца, была так грустна, так печальна. Конечно, – она суеверна. Но почему я сам полмесяца пролежал в постели, изредка приходя в сознание?..

Склянка Тян-ши-нэ, хранившая смерть, неужели только ты могла привести меня к концу моих надежд и мучительного непонимания жизни?..

(обратно)

Сон^*

Этюд

Не было сил…

Я решил покинуть родной горох, обмануть близких и где-нибудь покончить с собой.

Была