Пролог

-Беги, дура! Ттттьма тебя забери!!!

Он орал на нее, отталкивая в развалины.

Саша от отчаянья сжала руки, ногти глубоко впились в кожу ладоней. Куда она побежит? Это не развалины, а лабиринт. Одна она из него не выберется. А Зверь…он все равно догонит…

- Уходиии!!!

Стоял, прикрывая ее от чудовища. Весь в крови и глубоких ожогах. Глаза бешеные, отчаянные.

Некуда ей бежать. Да и этого сумасшедшего одного не бросит. Пусть будет так, как есть. Отчаяние затапливало сердце, разливалось предательской слабостью по телу. Уже все равно. Скоро конец.

В этот момент Зверь ощерился жестоко. В воздухе мелькнул его жаркий огненный бич и наискось ударил по фигуре в черном.

Время словно замедлилось. А потом пустилось вскачь. Фрагментами.

Смазанная картинка, как он падает на колени, ссутулив плечи. Вот его голова в вонючей луже, всклокоченные, опаленные волосы медленно пропитываются жидкой грязью. А вот и глаза...пустые…

Гнев начал закипать в Саше, клокотать, подниматься из неведомых глубин, стремительно перевоплощаясь в чистую ярость. Такой остроты и силы, что, казалось, воздух вокруг завибрировал, задрожал мелкими волнами. Она вскинула голову, поймала торжествующий взгляд Зверя, горящие кровавым огнем глазницы. Отчаянным рывком выбросила вперед обе руки. И закричала! Так, как она еще никогда не кричала в этой жизни.

Глава 1

Алефтина Петровна проснулась, как обычно, с первыми лучами солнца. Приоткрытое окно впускало приятную прохладу, воздух был еще пропитан влажностью прошедшего ночью теплого летнего дождика. Стайка воробьев, облепивших ветви березы, озабоченно и звонко чирикали.

Дерево размахнуло свою крону у самых окон типовой многоэтажки. И многие соседи ворчали, тень, мол, пора срубить, мешает. Но пока удавалось отстоять.

Алефтине Петровне старая раскидистая береза совершенно не мешала. Скорее, наоборот. Пожилая женщина любила свою затененную однокомнатную квартиру с высокими потолками. Минимум мебели, покой и тишина. Свежий воздух и отсутствие суеты. Привычный монотонный распорядок дня, без сюрпризов. Что еще нужно одинокой женщине?

До выхода на пенсию она много лет отработала бухгалтером в городской больнице. Личная жизнь у нее не сложилась, родни не осталось. Друзей при своем замкнутом характере как то не удалось завести.

Хотя в больнице к ней относились хорошо. Она всегда могла, по старой памяти, зайти туда, когда здоровье начинало шалить. А после семидесяти лет это случалось нередко. Вот и полгода назад… странная тогда произошла история.

Пожилая женщина, как обычно, возвращалась с вечерней прогулки домой. Шла не спеша, наслаждаясь звуками поскрипывающего свежевыпавшего снега под подошвами стареньких сапожек. Уютный свет придорожных фонарей, танцующие в воздухе хрупкие снежинки. Пустынная улица, легкий бодрящий морозец. Она уже предвкушала, как придет домой и, сидя на кухне, в глубоком кресле, под любимой лампой с абажуром в цветочек, будет пить крепкий чай с пряниками. И смотреть в полной тишине, как за окном пролетают снежинки, путаясь в голых ветках старой березы.

Хотя, ее кардиолог советовал крепким чаем не увлекаться. Сердце периодически давило. Но иногда Алефтина Петровна позволяла себе эту слабость. Крепкий заварной чай, без сахара, в старой кружке со смешным слоником. Подарок со старой работы.

Вот и поворот к дому. Оставалось пройти дорожкой через заросли кустарника, перейти двор и войти в подъезд.

Один неловкий шаг, нога подвернулась. Пожилая женщина ахнула, тщетно попыталась ухватиться за ветки, но… мир кувыркнулся, острый испуг вмиг сжал ее сердце!.. Боль от жесткого падения на землю смешалась с сильным жжением в груди, слева!.. И темнота… Последнее, что промелькнуло — прищуренные, напряженные, незнакомые глаза…

Очнулась в реанимации своей родной больницы. Кардиолог Лев Самуилович был, как обычно, строг, ворчал, что родилась в рубашке. Чудо, что случайные прохожие увидели ее так быстро и вызвали «Скорую». На ноги ее поставили тоже удивительно быстро. Вернувшись домой, Алефтина Петровна зажила обычной жизнью. Вернее, собиралась… Но что-то изменилось в ней. Или изменило её. Прежние радости растаяли, ушли бесследно. Она о них больше и не вспоминала.

Пожилая женщина, кряхтя, села на постели. Тяжелое, неповоротливое тело подчинялось с трудом. Так бы и лежала, не вставая. Но сильный голод подгонял ее в сторону кухни.

Вздыхая и опираясь на палку, она доковыляла до холодильника и первым делом вытащила запечёный вчера в духовке окорок. Сев на табуретку, Алефтина Петровна с невероятным наслаждением, урча, вгрызлась в него зубами. Пережевывая холодное мясо, отстраненно подумала, что зубы у нее удивительно крепкие. Никаких протезов не нужно.

Она увидела свое отражение в зеркале. Да, последние полгода определенно ее изменили. Алефтина Петровна невероятно располнела. И ее это не волновало. Вот совершенно. Лишь отмечала происходящее где то самым краем сознания. Замедленного и сонного, умиротворенного. Все хорошо. А лишние килограммы — ну и о чем волноваться? Зато зубы крепкие, руки сильные. И всегда есть деньги. На еду.

Бывший бухгалтер привыкла жить скромно, пенсии ей хватало, и даже удавалось откладывать. Раньше. Теперь голод, который поселился внутри, требовал пищи. Требовал сильно. Много. Часто.

Наверное, она должна была удивиться еще в первый раз, когда банкомат выплюнул вместо положенной пенсионной суммы гораздо большую. Но она лишь испытала сонное чувство удовлетворения и тут же отправилась за продуктами, таща за собой приличных размеров тележку на колесиках.

Позднее, когда тело раздалось настолько, что ходить уже стало затруднительно, Алефтина Петровна спокойно стала заказывать доставку продуктов на дом. Расплачиваясь картой. Сколько там было, ее не интересовало. И в голову не приходило проверить. Деньги просто были. Всегда, когда нужно было получить еду.

Доев окорок, закусила его батоном. Уже не спеша, сидя за столом, у окна. Вскипятив чайник, заварила себе крепчайший черный чай. И вдруг вспомнила слова кардиолога. Что-то там про сердце. Кажется, ей нельзя такой крепкий.

Сердце? Где оно? Слева, в груди? Странно, что-то там ничего не стучало. Сердце же должно стучать?

Неожиданно пожилая женщина почувствовала тревогу. Что-то заворочалось внутри, задрожало. Дрожь быстро усилилась, пришлось вцепиться руками в стол.

Страха не было. Лишь с сожалением проводила взглядом пачку печенья, которая соскользнула со скатерти и рассыпалась по полу причудливой мозаикой рифленых квадратиков.