- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (16) »
Владимир Буев, Анна Шевченко Мёд с корицей
ПРЕДИСЛОВИЕВладимир Буев появился в литературных салонах Москвы несколько лет назад — посещал презентации, творческие вечера, круглые столы. Он работает в сфере предпринимательства и финансов, поэзией ранее не интересовался, но внезапно, слушая стихи современных поэтов, ощутил в себе потребность откликаться на их произведения собственными стихами. Сам он называет свои тексты пародиями, но это скорее рефлексия на чужие стихи. И она вполне оправдана. Топливо, которое приводит в движение механизм создания нового стихотворения, есть ни что иное, как поэтическая энергия. И Владимир Буев, являясь своего рода творческим индикатором, своими откликами на отдельного автора безошибочно указывает — в этом источнике она есть. Современное литературное сообщество сегодня испытывает большой кризис — авторы лишены читательского внимания, рецензий на свои книги, критических и литературоведческих замечаний. И потому такие активные читатели, как Владимир Буев, сегодня на вес золота. За несколько лет пристального внимания к современной поэзии Владимир Буев опубликовал свои подборки в «Литературной газете», «Литературной России», газете «Истоки», журналах «Вторник», «ЛитеRRа Nova», «Камертон», на электронных порталах «Articulationproject.net» и «Textura.club», в альманахах «Vita» и «Ликбез». А откликов на любимых поэтов хватило на полноценный сборник. Эта книга — своего рода эксперимент, новая форма рефлексии нелитературного человека на литературное произведение.
ГАННА ШЕВЧЕНКО
* Мне в детстве было многое дано: тетрадь, фломастер, твердая подушка, большая спальня, низкое окно, донецкий воздух, угольная стружка. Когда на подоконнике сидишь, то терриконы сказочней и ближе. Мне нравилась базальтовая тишь и мертвый флюгер на соседней крыше. А за полночь, сквозь шорох ковыля, сквозь марево компрессорного воя, подслушивать, как вертится Земля, вращая шестеренками забоя.
ВЛАДИМИР БУЕВ
* Я необычной девочкой росла: укладываясь к ночи средь подушек, я втихаря с собой всегда брала все типы угля в качестве игрушек. Тетрадь, фломастер — как у всех детей, но антрацит и кокс милей зверушек. Во снах про террикон мне пел Орфей, под утро пробуждалась я средь стружек. Глаза открою — и к окну бегом (не к зеркалу и даже не умыться!) Шахтёрский с детства жил во мне геном. …Мне и теперь компрессор ночью снится.
ГАННА ШЕВЧЕНКО
* Москву от верха и до низа набил рекламой Дед Мороз, и кажется, что мир пронизан жужжанием волшебных ос. На площадях торговых полок игрушки выстроились в ряд. О, рощи пластиковых елок! О, стаи плюшевых зверят! Мы знаем, знаем, счастье рядом, всяк к поздравлениям готов, неси, Мороз, в мешке нарядном здоровье, деньги и любовь! Гирляндою электроемкой прибрав квартиру до небес, мы будем снова пить под елкой и, словно дети, ждать чудес.
ВЛАДИМИР БУЕВ
* Зима в Москве, но не крестьянин тут торжествует — быть беде! Был Дед Мороз то ль филигранен, то ль совершенно обалдел. Что приволок с собой из дали под новый год нам Дед Мороз? Таких ли мы подарков ждали, Как рои диких страшных ос? Они жужжат, Москву пронзая. Заполонили всё подряд: И пластик ёлок облепляя, и стаи плюшевых зверят. Мешок уж пуст. А где же бабки? А где любовь? Здоровье где? Все — врассыпную без оглядки: кусают осы. Быть беде! Да Дед Мороз ли это, люди? Иль засланный извне шпион? Мы все так грезили о чуде, а город тучей жал спалён! Здоровья нет — теперь лечиться (яд впрыснут в человечью кровь), С остатком денег распроститься и веру потерять в любовь. Не Дед Мороз, а Клаус Санта! Не избежит и он потерь: электроёмкою гирляндой огреем, если стукнет в дверь.
ГАННА ШЕВЧЕНКО
* Темнота уже близка, звёзд за ободом несметно — ночь в стакане молока наступает незаметно, а вверху под потолком свет струится бледнолицый — это ангел в молоко добавляет мед с корицей и мешает на весу разнородные частицы, быстро, словно колесу больше не остановиться; темнота неглубока, и теперь уж на исходе ночь в стакане молока на ореховом комоде.
ВЛАДИМИР БУЕВ
* Ночь покапала в стакан и сгустила краски жизни, сыпанула звёзд в экран: вид небес безукоризнен. Стоит глянуть в потолок: чу! там чёртик! так тревожно! Только б он не уволок молоко моё, безбожник! Лапы в чёрных волосах так и тянутся к стакану. Что случилось?.. Чёрт — в слезах! Он голодный? Или… пьяный? Не успев взойти, заря не спасла продукт коровий: на комоде… пузыря нет — ушёл дурман из крови.
ГАННА ШЕВЧЕНКО
* Строительство стеной обнесено, у входа клен раскинулся, дряхлея, посмотрит сторож в темное окно — и вспомнит Канта или Галилея. Он по ночам, как водится, не спит, за ухо треплет рыжего котенка, и слушает, как дом — растущий кит — поет во сне пронзительно и тонко. Он держит пистолет за рукоять, ведь он один из сотен миллионов постиг искусство — честно охранять поющие дома микрорайонов. Потухли звезды, ночь умерщвлена. Охранник видит: цвета солидола плывет над крышей полная луна, и выпадает свет из-под подола.
ВЛАДИМИР БУЕВ
* Он прежде, видно, лекции читал То ль в ПТУ, то ль в важном местном вузе. Про Канта, правда, вряд ли что-то знал, Но что слыхал — так точно! Он не лузер. Раз рядом клён, то есть и Галилей. Коль клён одрях, без Канта — как без духа. А впрочем, в этой стройке нет милей Котёнка… после трёпки с рваным ухом. Гнетут воспоминания о том, Как в местных вузах провели реформу: «Философов» отправили гуртом Послушать песни строек в униформе. Теперь и кит, и котик под рукой. И стройку, и страну спасти возможно. Вот и Луна — она-то здесь на кой? С неё подол «философу» снять сложно. И сторож, притомившись сторожить, Одновременно думая о Канте, Мечтает в этом доме сам пожить, Как человек, поддавшись пропаганде. Земля зарёй уже навещена — Цвет солидола станет ночи пухом. И здорово, что ночь умерщвлена, А вовсе не котёнок с рваным ухом.
ГАННА ШЕВЧЕНКО
* Невзрачный район, как помарка, побелкой исправлен давно, здесь пахнет вином и зажаркой от послевоенных домов. Здесь ветер гуляет
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (16) »