Дмитрий Меренков Так будет

Роман-аллегория

Сказка-намёк

Cовпадения случайны

ОДИН ЗА ВСЕХ

Вернулись времена, когда всё новое рождается в муках. Как эта книга. Сдавалась в печать до начала изменения устройства Мира, а выходит в свет — после. Не изменился только Герой всех книг обитаемой Вселенной.

Человек относительно другого человека может быть кем угодно! Другом, врагом, серым зубастым волком. Звеном в пищевой цепочке, определяющей кто кого кушает в рамках приличия на белой скатерти цивилизации. Так было всегда.

Первобытно общинный, рабовладельческий, феодальный строй оставляли за человеком свободу выбора: жить или уйти из жизни. Активная часть человечества выбирала жизнь и тащила за собой слабых духом.

Это называлось прогрессом, пока человечество не очутилось в тупике. Упёршись в этап пост индустриального общества, обнаружило — капитализм не лучше социализма, но больше соответствует волчьим началам индивидуума. Тысячелетия развития вернули человечество к Дубине, теперь — Дипломатической, и Топору, теперь Атомному. Противостояние соседних государств «Державы» и «Рубежа» вело к гибели планеты Терра, это казалось неминуемым. Проворонившие такой поворот развития терранской цивилизации Создатели (Боги, Высшие силы, Хранители — называйте как угодно) вынуждены были прибегнуть к придуманному людьми древнейшему способу выяснять, чья правда круче. Запечатлённая в исторических романах процедура установления Истины предусматривала поединок представителей разных направлений развития человечества. Один за всех!

НАЧАЛО

Полумрак двухкомнатной квартиры (72 кв. м) на втором этаже купеческого особняка постройки позапрошлого века. Охраняется Государством, окрашен в ядовитый жёлтый. Голубые ели перед парадным входом, кованные решётки на окнах. Здание выглядит надёжным хранилищем всяческих тайн и ценных кладов. На это намекают подоконники метровой ширины, для мелочей предусмотрен легко вскрываемый паркетный пол. Есть и чердак.

Природа данной широты-долготы ещё украшает себя колёровыми падающими листьями, но заигравшийся осенними красками ветерок уже готов превратиться в позёмку.

Тусклый свет за стёклами окна.

Ночь. Улица. Фонарь. Аптека.

Случится может что угодно,

Cледы засыплет первый снег.

Осенне-зимней долгой ночью текущего года пожилой пенсионер Ван Ваныч вздрогнул и открыл глаза. Во сне открыл! Уж больно не хотелось просыпаться…

«Открывают банку с маринованными огурчиками!» — вставил бы свои пять копеек какой-нибудь прохожий одессит, окажись он в этом захолустном городке. Однако, данному конкретному судьбоносному случаю более приличествует фраза: «Глаза старика распахнулись, открывая Новый Мир!»

Или — «Мир открылся заспанным очам пенсионера?»

Прояснили ситуацию уши старика. Открыли, вернее, донесли до семидесятипятилетнего Головного мозга лай собаки. Первичный анализ информации угрозы для жизни не выявил, порядком изношенный организм готов был вернуться в объятия Морфея, но пробудилось задремавшее лет пять назад, любопытство к жизни. Сонный интеллект тут же съехидничал. «К собачьей жизни!»

И то правда — скулила бы этажом выше какая-нибудь женщина, пренебрёг бы, скорее всего, этой информацией как ничтожно значимой. В самом деле, если скулит, значит плохое с ней уже случилось и вмешиваться в её жизнь поздно, да и чревато последствиями. Один раз остановил в парке мужика, колотившего женщину, пришлось отбиваться от обоих. Оказалось, драчун свою жену воспитывал!

Другое дело — собаки. Они умеют быть благодарными!

Одеваться не пришлось, накануне заснул под телевизор не раздеваясь. Жил один, мог себе позволить.

Шлёпанцы на босу ногу, двойной поворот ключа, и Ван Ваныч замер в проёме распахнутой двери. Рост метр с кепкой, обозначившийся животик, седые остатки волос вряд ли могли испугать кого-нибудь, но собачка поперхнулась и затихла.

Темень подъезда казалась непроглядной и откровенно пугающей. Единственной подсветкой, если звук может прояснить вонючую тьму, был собачий лай. Достаточно призывный, чтобы остановить готовую захлопнуться дверь и выманить старика из его гнёздышка. Переступив порожек, Ван Ваныч шагнул в Вечность.

Как и все мы, старик не ведал будущего, а проведенный Создателями кастинг уже определил его судьбу. Представитель Державы!

Падавший из открытой двери свет обозначил копошившуюся на давно немытом кафеле лестничной клетки тёмную массу. Оттуда и доносилось призывное тявканье.

Старик трусом не был. Напротив, похоронив близких и друзей, искренне недоумевал, зачем живёт. Была слабинка — боялся показаться смешным. Мысленно оглядел себя: не торчит: застёгнуто; носки свежие, и подошёл к скорчившейся на полу фигуре.

Окно в Мир

«Если долго смотреть на Мир в окно, он тебя заметит?

Если долго сидеть на берегу реки, то можно увидеть, как по ней проплывет труп твоего врага.» Сунь Цзы.

Всякая философия учит терпению, но некоторые старики боятся не дожить и торопят события. Автор.

Занимался рассвет, огромное окно парадной старинного дома засветилось молоком. Старик спросил на державном: «Ты кто?»

В ответ неразборчивое мычание и возобновившееся вполне понятное тявканье. «Пьяный!» Сделал спасительный для внутреннего спокойствия, но поспешный, вывод Ван Ваныч. «Тот, Который во тьме лежит», задал соответствующий моменту вопрос «Хто це?»

Ван Ваныч реагировал по- стариковски, задумался… Было от чего. Тёмная масса на полу обрела очертания. Беспомощная поза, мундир, ремни, сапоги, пистолет в правой руке, сомнений не оставляли — полуживой военный человек! Но чей? Насколько опасен? Место и время действия далеко не самые мирные в истории человечества.

Не дано было знать пенсионеру, что перед ним Представитель Рубежа и поединок, так называемый «Суд Божий,» уже начался.

Ван Ванычем владело любопытство, не позволявшее просто захлопнуть дверь.

«Живу здесь» — позволил втянуть себя в разговор.

Дальше по накатанной: поставить на ноги, довести до дивана, предложить водички. Выяснилось — ранений нет, а есть вывихнутая жесточайшим образом левая нога. И контузия. Это не удивляло, на дворе занималась 3-я мировая. война.

Собачка активничала в процессе перемены места действия, но в квартиру не пошла. Осталась в памяти удивительно нескладной — короткошерстный меховой пузатенький цилиндр на кривых лапках, чернильная клякса на чистеньком блокноте раннего утра. Сыграла роль, разбудила старика, и пропала. Мастерство эпизода.

Картинка 1. Заметки современника