берут! Финны целую партию покупают, — подмигнул брюнет Диме, кидая трубку на рычаг. — Ну, Димка, пляши. В Европу вползаем!

— Какая это Европа, бог ты мой, — скривился Дима, открывая банку немецкого пива. — Задворки.

Владик возник на пороге, поправляя очки.

— Владик, это кто там у Димы в спаленке? — спросил Лева.

— Жужа, я ее у «Будапешта» снял… Вы орали всю ночь: «Венгерку, венгерку!»

— Мальчики, а где тут у вас туалет? — спросила Жужа, выныривая из-за Владикова плеча. Она прошлась по кухне, бесцеремонно выдернув из Диминых рук банку с пивом, хлебнула разок-другой.

— Слушай, ты же вчера по-венгерски лопотала? — обалдел Владик.

— Я, милый, и по-корякски могу, если надо, — заявила Жужа, усаживаясь прямо на стол и болтая срамными кривоватыми ножками.

— Влад, отведи даму в клозет, — велел Дима, — и распорядись там… Насчет форинтов… — Ополовиненную Жужей банку пива Дима взял брезгливо, двумя пальцами, и выбросил в открытую форточку.

Банка упала в полуметре от Нины, волокущей Вовку в детсад.

— У-у, сволочи! — крикнула Нина, грозя кулаком небесам. — Сволочи проклятые! Брось ее! — заорала она на сына, который уже завладел банкой и восторженно ее осматривал. — Брось эту гадость!..

— А мы уже обедать садимся. — Воспитательница следила за тем, как взмокшая от бега Нина сдирала с Вовки курточку.

— Лен, можно, я опять у вас покемарю? — улыбалась Нина заискивающе. — На Вовкиной. Часок. А то мне дома не дадут…

В детской спальне Нина добралась до Вовкиной кроватки, скинула туфли, свернулась калачом на пикейном покрывальчике и мгновенно уснула. И лицо ее разгладилось, стало блаженно-умиротворенным. Сон! Шестьдесят минут сна! Чего еще желать-то…

— А как там насчет самолета? — спрашивал Дима, глядя из окна БМВ на сирые московские улицы.

— Будет тебе самолет, — отвечал Лева с заднего сиденья. — Если бы ты еще мне объяснил, на кой хрен тебе самолет, я бы…

— Хочу, — отрубил Дима, позевывая.

— «Хочу»! Он хочет! Дайте бэби новую игрушку! Мы с тобой в трубу вылетим, Дима, с этим самолетом твоим!

— Смотри, опять эта бабка стоит, — сказал Дима Владику, игнорируя Левины вопли. — Тормози, Владик. Поди, дай ей. — Дима вытащил из кармана пучок мятых купюр. — Она на мою крестную похожа.

— Дима! — завизжал Лева. — У нас финны в четырнадцать ноль-ноль.

— Шеф, тут пять штук! — поразился Владик, мгновенно пересчитав деньги.

— Шагай! — рявкнул Дима, и Владик пулей выскочил из машины, помчавшись к бабке, которая торговала какой-то чушью у «Аптеки».

— Дима, мне осточертело! — вопил Лева. — Что с тобой творится, Дима?! Эти пьянки твои, эти дебоши в кабаках… Ты знаешь, чем это кончится?! Знаешь? Все пойдет с молотка, Дима! Попомни!

Владик свалился на сиденье, прижимая к груди ворох бумажных пакетиков: «Старуха насовала. Шеф, она уползла в слезах свечку вам ставить… Вот. Сборы целебных трав».

— Владик, стой! — снова скомандовал Дима.

Владик, только что выруливший на Стромынку, покорно притормозил у какого-то скверика — там уличный оркестрик наигрывал весьма складно нечто доисторическое.

— Владик, ты знаешь, что это такое? — Дима опустил стекло.

— «Амурские волны», шеф? — предположил Владик неуверенно.

— Это «Голуби», балда. — Дима положил подбородок на скрещенные руки. — Мое детство золотое. Рев у радиолы.

— Так. — Лева уже не орал, он сипел. — Можете меня увольнять без выходного пособия. Его там ждут финны, финны! — а он тут пускает пузыри! Владик, едем!

— Владик, сиди, — процедил Дима. Лева, бессвязно ругаясь, выскочил из машины и кинулся к притормозившему рядом частнику. Владик нервничал, ерзал на сиденье, Диме только все было по фигу, Дима внимал музыке, бормоча вполголоса: «Пусть летят они, летят, и уже не вернутся назад…»

Нина повернула ключ в замке, дернула дверь — дверь была закрыта изнутри на цепочку.

«Ма, вы чего? — накинулась Нина на открывшую ей старуху. — Среди бела дня…»

— Нина, тихо! — зашипела мать. — У нас такой человек… Тихо.

«Такой человек», на секунду оторвавшись от телефонной трубки, спросил отрывисто, по-командирски: «Это кто? Свои?»

— Это дочка, Иван Федотыч, это дочка, — залопотала мать.

— А! — сказал Иван Федотыч. — Ну-ну. Хвоста не привела? Нет? Кулаков! — загудел он в трубку. — Значит, колонна формируется у Белорусского. Со мной сорок человек, испытанные люди, орденоносцы…

— О, господи! — вздохнула Нина обреченно, двинувшись в комнаты, таща за собой сумку. — Лежишь? — спросила она мужа Костю. Костя валялся на койке, перелистывая Ключевского. — Мать опять подпольщиков навела, коммунаров, не дом, а явочная квартира.

Нина вошла в Иркину комнату, где дочь ее, семнадцатилетняя дылда, сидела на полу, заваленном пачками импортных сигарет, раскладывая товар по кучкам.

— Я тебе сумку-холодильник взяла в прокате. — Нина подтащила сумку поближе к дочери. — Тут все тебе в дорогу. Колбаса, сыр. Пусть у тебя стоит, а то отец сожрет… или подпольщики… Ирка, куда ты едешь? — продолжала Нина, быстро переодеваясь за дверцей шкафа, натягивая на себя парусиновую робу, повязывая волосы темной косынкой. — Какая из тебя коммерсантка? Ты таблицы умножения не помнишь дальше трижды трех!

— …В рабочих районах вербуй! — гудел Федотыч в телефон, когда Нина, шелестя парусиновыми штанинами, вышла в коридор. — По ЖЭКам пошарь! — В дверь зазвонили, Федотыч уронил трубку на рычаг, взвизгнул истерически: — Кто? Спроси — кто!

— А, перетрусил, — хмыкнула Нина злорадно, открывая дверь и впуская Вовку. — Тоже мне… Кибальчич.

Она мыла лестницы. Терла подоконники. Сгребала метлой в огромный жестяной совок сор, скопившийся у мусоропроводов. Мыла, терла, подметала… Один подъезд, другой, третий…

Вечерняя толпа вынесла Нину из дверей «Гастронома». Она тащила сумки, Вовка семенил следом, канючил: «Ма, пойдем посмотрим паровозик!»

Они подошли к шикарному магазину — сливочно-бежевый колер, затейливая лепнина, вывеска с ятями «Димитрий Пупков. Вся обстановка». В огромных витринах — мебеля, стилизованные «под ретро». Вовка замер у правой витрины, там, в интерьере детской, между низенькой софой и креслицем бегал по рельсам игрушечный паровозик…

К магазину подкатил «жигуль» — дама за рулем. Нина оглядела даму — она была прикинута — хай-класс.

Дама стремительно пересекла просторные залы магазина, взбежала по лесенке на второй этаж, где в предбанничке скучала у телефонов секретарша.

— Лара! — взвизгнула секретарша, вскочив из-за стола. — Куда?! — И она заслонила дверь в кабинет шефа тщедушным тельцем. —