POLARIS

ПУТЕШЕСТВИЯ ^. ПРИКЛЮЧЕНИЯ ^. ФАНТАСТИКА CDIV

Жорж ДЕЛАРМ КТО СМЕЕТСЯ ПОСЛЕДНИМ Советская авантюрно-фантастическая проза 1920-х гг. Том XXXIII Деларм Ж. (Слезкин Ю. Л.)

Кто смеется последним. Роман с предисл. редактора и заключением издателя, в которых даны некоторые сведения об авторе (Советская авантюрно-фантастическая проза 1920-х гг. Т. XXXIII). — Б.м.: Salamandra P.V.V., 2022. - 150 c. -(Polaris: Путешествия, приключения, фантастика. Вып. CDIV).

ПРЕДИСЛОВИЯ

ПРЕДИСЛОВИЕ К РУССКОМУ ИЗДАНИЮ

Настоящий перевод сделан с 700-го французского издания. Автор романа в своем предисловии от имени редактора предугадал широкую распространенность, какую получит его произведение. В настоящее время французская читающая публика особенно чутка ко всему, что так или иначе связано с общественной и политической жизнью страны, особенно если за теми или иными литературными масками она угадывает знакомые лица, известные имена из правительственного и финансового мира.

Роман «Кто смеется последним» вызвал сенсацию не по одному тому, что идея его будоражит, а потому, что фарсовый оттенок событий, развертывающихся в нем, очень близок действительности, которую иные тщательно пытаются замаскировать.

Сам автор романа, скрывшийся под тремя псевдонимами (Плюмдоре, Деларм и изд. Фаскелле), до сей поры не был известен. Он молод, недостаточно опытен, но, несомненно, обладает данными, позволяющими видеть в нем писателя с явно выраженным сатирико-общественным уклоном, так характерным в творчестве большинства французских писа-телей. «Кто смеется последним» можно отнести к произведениям авантюрно-памфлетного типа, что делает его занимательным и острым.

Русскому читателю роман этот интересен еще и потому, что в нем он найдет меткую характеристику политической кухни буржуазной республики и своеобразное преломление автором идей, едва переваримых старой Францией, но близких нам и давно воплощенных у нас в жизнь.

Написанный в 1923 году роман Деларма к тому же является пророческим, так как предугадал события политической жизни Франции настоящих дней.

1924 г., ноябрь, Москва

Юрий Слезкин

ПРЕДИСЛОВИЕ РЕДАКТОРА 601 ИЗДАНИЯ

Роман «Кто смеется последним», подписанный неизвестным до сей поры именем Жоржа Деларма, вышел в Париже в 1923 году отдельным изданием и в два месяца разошелся в 275 тысячах экземпляров, а в настоящее время тираж его возрос до 600 тысяч.

Такой необычайный успех романа у читающей публики, затмивший успех последних романов Виктора Маргерита и Пьера Бенуа, вызван как несомненными художественными его достоинствами, остротой и современностью интриги, так и тайной, которою окружил себя автор.

Жоржа Деларма никто не знает и никто не видал. О Жорже Деларме говорит весь Париж. Газеты «Голуа» и «Жиль-Блаз» объявили премию фотографу, которому удастся поймать в объектив своего аппарата лицо знаменитого незнакомца.

Началось с того, что 13 июля 1923 года депутат центра сделал запрос правительству, — знакомо ли оно с содержанием выпущенного в июне месяце романа некоего Жоржа Деларма «Кто смеется последним» и если знакомо, то что оно намерено предпринять в ограждение граждан от тлетворного влияния этого во всех смыслах зловредного, оскорбительного для каждого честного француза произведения, в котором не только затронута честь Франции, но и поколеблены устои морали, законности и традиций.

Министр полиции, сославшись на то, что ему нет возможности следить за всеми литературными новинками, выходящими на книжном рынке, заметил, что, по его мнению, следовало бы изъять из обращения большинство современных романов, в том числе и таких, которые премированы Академией, а потому, пока не будет издан закон о праве конфискации в административном порядке литературных произведений, до тех пор он бессилен, а Франции грозит гибель.

Тем не менее, в тот же день на квартиру издателя романа «Кто смеется последним» Эжена Фаскелле — rue de Grenelle, 11 — явился полицейский агент и, предъявив свою карточку, попросил сообщить ему точные данные об авторе нашумевшей книги.

М-r Фаскелле, налитый жиром буржуа, несущий свое тело подобно студню, вышел к агенту в персидском халате, долго тряс ему руку, рассыпался в любезности и взволнованно заверял его, что сам не имеет никакого понятия о Жорже Деларме.

— Это первый случай в моей практике, — повторял он несколько раз, меланхолически прищелкивая языком, — совершенно исключительный случай. Рукопись романа «Кто смеется последним» я получил по почте, переписанную на машинке. При рукописи имелось краткое письмо, где автор предлагал ознакомиться с романом, всячески его расхваливал, заранее соглашался на все условия, а гонорар просил направить до востребования предъявителю почтовой квитанции № 47892 от 22 мая 1923 года. По правде говоря, у меня вовсе не было желания издавать мазню какого-то неведомого писаки. Я бросил рукопись, не читая, в шкаф, где у меня хранится подобный же хлам. Вы сами понимаете, m-r, что издательское дело — очень серьезное и ответственное дело, не позволяющее нашему брату тратить время по пустякам. Мне, издавшему ряд бессмертных книг Пьера Луиса, Анри де Ренье и других блестящих мастеров слова, не пристало печатать бумагомаранья каждого встречного. Но, однажды, вернувшись домой, я застал мою дочь Анжелику в большом волнении. «Папа, — вскричала она, — откуда у вас этот изумительный труд? — И показала мне на лежащую перед нею тетрадь. — Почему вы положили его в шкафу рядом с непринятыми рукописями? Знаете ли вы, что это — гениально, изумительно, потрясающе!» «Но о чем же ты говоришь, дочь моя?» — спросил я ее. «О романе “Кто смеется последним”» — отвечала она. Моя дочь экспансивная девушка, сударь, — продолжал издатель в элегическом тоне, — она очень легко приходит в восторг; всякая новая идея ее увлекает. С этим ничего не поделаешь. Таково время. К тому же, между нами, она увлечена русской революцией. Вы понимаете… Я не очень препятствую — это не грозит никакими последствиями: Россия далеко, хладнокровие придет в свое время, а в молодости следует перебеситься. Но, все же, я взял рукопись и, лежа в кровати, отходя ко сну, начал ее просматривать…

Тут m-г Фаскелле от элегии перешел к героическому пафосу:

— М-г, — вскричал он, — вы, конечно, не сомневаетесь, что я честный благонамеренный француз, что для меня дороги