внезапно из маргинала превратился в городского героя. Твоя музыка стала набирать популярность. Кое-кому... — Доброжелатель усмехнулся опять, — кое-кому пришла в голову идея устроить концерт в реале. Ты оказался в двух шагах от того, чтобы стать мега-звездой планетарного масштаба, хотя сам этого ещё не знал. И это его подкосило. Он не мог позволить тебе так высоко взлететь. Вот он и пытался дискредитировать тебя, рассорить с группой. Ну а уничтоженный альбом... Это уже был акт отчаяния.

— Я ушам не верю, — сказал Палыч. — Теодор, это... Это...

— Это недоказуемый бред, — неожиданно спокойно сказал Федька. — Вы не найдёте никаких логов, подтверждающих вашу версию.

— Само собой, — фыркнул я. — Ты за собой хорошо подчистил.

— Полагаю, на этом можно и закончить. — Федька встал. — Как вы верно заметили, каждый знает то, что знает. И пусть так и остаётся. Мы, те, кто находится в этом зале, в курсе ситуации. А больше — никто. Вот такие вот бутерброды с дерьмом, ребята.

Я дал ему несколько секунд поторжествовать, а потом спокойно сказал:

— Да, только ты не учёл, что в реале ещё один человечек знает правду.

Федька и Палыч уставились на меня. А Доброжелатель, опустив взгляд, улыбнулся.

— Кто?! — спросили меня два голоса.

Конь в пальто.

А именно — Мудайкл. Бывший Сандры. Когда ещё он смутно угрожал мне, что чем-то может погубить моего брата, что что-то о нём знает. Вот теперь всё и встало на свои места.

— Не суть важно, мужики, — встал и я. — Каждый знает то, что знает. И делает, что до́лжно. И помнит о том, что только один Мёрдок по-настоящему держит всех за яйца.

Доброжелатель с Палычем поднялись. Палыч выглядел нереально злым — ситуация выскочила у него из лапок и сделалась непонятной. Ну, звиняй, мужик. Это рок. Таков путь. Таков план.

— Я полагаю, все сознают риски, — процедил сквозь зубы Палыч и протянул мне руку.

— Приятно было с вами со всеми по**здеть, — кивнул я. — Думаю, все сознают, что концерту лучше бы состояться не позже мая. Я календарь куплю. Отрывной — он драматичнее.

Я пожал руку Палычу и Доброжелателю. Доброжелатель вдруг спохватился и достал из внутреннего кармана письмо.

— Тебе, — улыбнулся он.

Я взглянул на конверт. «Мёрдоку от мамы». Сердце ёкнуло.

— Что?! — вскричал Федька. — Ты... Ты ей рассказал?!

— Кто-то же должен вести себя по-человечески, — сказал, не глядя на него, Доброжелатель. — Я не хотел, чтобы женщина узнала эту новость из рекламы концерта.

— Я сам собирался ей сказать, просто мне нужно было время, и я...

— Ладно тебе, Теодор. Мы все прекрасно знаем, что у тебя нет и никогда не было яиц, чтобы совершать поступки.

— Кстати, да, — вспомнил Палыч. — Мёрдок, твой брат больше не является куратором. Я принял решение по максимуму освободить его от сношений с виртуальным миром вплоть до смерти, после которой он станет здесь полноправным жителем. Если с твоей стороны нет возражений, то — Доброжелатель твой новый куратор.

— Принято, — кивнул я.

— Вот и отлично.

Палыч исчез. Потом — Доброжелатель. И мы остались с Федькой один на один.

— Так ради чего? — спросил я. — Что, реально только из зависти?

— Зависть? — переспросил он. — Ты называешь это завистью? Ваня, ты не понял. Я дал старт проекту, который уже меняет мир, который забирает у людей извечный страх смерти и вместо него даёт даже не надежду, а — уверенность. Я работал, не покладая рук. Я добился всего в своей жизни. Я звонил матери каждый день, но всё, что я от неё слышал: «Ванечка то, Ванечка это!» Ах, Ванечка лежит в клинике с передозом! Ох, Ванечке сломали ноги в Кении! Ай, Ванечка на гастролях совсем рядом, может, заедет...

— Ты чё, английский по Duolingo учил? — не выдержал я.

— Заткнись! — заорал Федька и ткнул в мою сторону трясущимся пальцем. — Все только по тебе с ума и сходили, а ты только пил и куролесил, как хотел! Я создал целую империю, но знаешь, кем я был для всех тут? «А, это Теодор, брат того русского психа!» И если бы это началось только после наследства! Но так было всегда! В школе девушка, которую я любил, отдалась тебе...

— И ты решил в отместку увести Ингу? — фыркнул я.

— Да! — заорал Федька, краснея от ярости. — Теперь ты об этом знаешь — вот живи и думай, как мы с ней занимаемся сексом, а ты ничего, ничегошеньки не можешь сделать!

— Так ты меня для того и оцифровал? Чтобы я тут страдал? Ты ж меня знал, ты знал, что я тут буду — как Кинг-Конг в клетке для канарейки.

Федька расхохотался, как безумная колдунья, и снова завопил:

— Да!

— У-у-у, Федь... А когда я, значит, начал тут подниматься и как сыр в масле кататься — у тебя и бомбануло? Ты ведь хотел, чтобы я только время от времени пробовал и обламывался. Гитарку подарил, которой можно с пятидесятого уровня пользоваться. Чтоб я посмотрел, как мне ещё дохера предстоит, и плюнул, и бухать пошёл.

Он ржал, и у него текли слёзы. И слюни. Это была уже какая-то ненормальная херня. Да, братишка, ушатала тебя собственная ненависть...

Я взял со стола початую бутылку, отпил из горлышка и, откашлявшись, сказал:

— Ты, дурачок, об одном не подумал.

— Я обо всём подумал, Мёрдок. Ты навеки мартышка при моей шарманке, брат. Наве-е-еки...

— «Навеки», Федь, есть только у меня. А у тебя есть только короткая человеческая жизнь. А потом ты умрёшь — и у тебя тоже появится «навеки». И у Инги.

Федя перестал ржать. Лицо его посерело, челюсть отвисла.

— Ага, — кивнул я. — Вы оба будете здесь. И угадай, кто в итоге будет кувыркаться с ней везде и всюду, в таких позах, о которых ты даже слыхом не слыхивал, а кто будет смотреть, дрочить и плакать от бессильной злобы?

— Ты... Ты... — лепетал Федька.

— Ты сам себе этот п**дец устроил, — сказал я и спрятал бутылку. — Ты, и больше никто. Так что до встречи, братишка. Наслаждайся жизнью и Ингой, пока можешь. Постарайся, чтобы она сильно не заскучала до встречи со мной. А когда свидимся — я, так и быть, тебе за труды накину пару-тройку тысяч нарисованных монеток.

Я пошёл к двери. За спиной раздался топот и дикий отчаянный рёв. Я улыбнулся и достал гитару.

Навык Metal Machine Music активирован

Гитара издала невыносимо-божественный скрежещущий звук. Федька снова заорал, послышался звон.

Я повернулся, не прекращая раздражать и стимулировать пальцем трепещущую эрогенную струну своей любимицы.

Федька стоял на коленях, рядом с ним валялся меч. Ладони он прижимал к ушам, сквозь пальцы сочилась кровь.

— Навеки, братишка! — улыбнулся я ему, пока чудовищные звуки перетекали один в другой. — На-ве-ки!

*****

Если вам понравилось произведение, вы можете поддержать автора подпиской, наградой или лайком.