Вячеслав Дурненков В черном-черном городе
Действующие лица: Дима Валентина Баба Маня Петр Наташа РаисаЛетний вечер. 19. 45
Валентина. А че Петь, Колька на каникулы собирается? Петр. А хто его знает, можа и собирается. Валентина. Че, и не пишет? Раиса. О то тоже писатель, последнее на Пасху прислал. Петр. Да че, ему там и так хорошо. Потом, эта у него? как там, Рай? Раиса. Практика. Петр. Во, во. Валентина. Щас вси грамотные стали. Как матка с батькой в навозе ковыряться не хочут. Раиса. Да нехай, Валь, учится. Пока желание есть. Валентина. Да, конечно, Рай. Че хоть щас изучает-то? Петр. Говно изучает. Валентина. И? Раиса. Да слушай ты его, Валь, больше, землю Колька изучает, почву нашу. Валентина. А че ее изучать, землю-то? Вот вся тут видна. Петр. Так-то оно так. Однакож, чтоб помидора с картохами выросла получче, надо землю знать. Ну не дураки ж там, Валь, сидят. Валентина. А с этой жистью, Петь, уже и не понять. Вон, вчера по телевизору певца показали, на жабышка похож, растрепанный такой, под себя гадит, а молодежи нравиться. Потом секс этот? Петр. А че, Валь, дело-то хорошее. Давай как-нибудь, а? Раиса. Я те дам щас, пень лысый. Петр. И-эх, куды моя сила-молодость подевались? Раиса. Самогонку меньше жрать надо. Валентина. Ты бы, правда, Петь, не пил бы? Петр. Да рази я пью-то, вон Сашка? Баба Маня. Ананас. Петр. Че? Валентина. Ананас, говорит. Петр. А… Раиса. А че она, Валь, еще говорит? Валентина. «Сирожа» говорит, потом, «заберут вас комоды» говорит. Раиса. Да, старость не радость. Валентина. Да не говори Рай, намучилась с ней уже. Петр. Все такие будем. Валентина. Это у кого так музыка громко играет? Раиса. Да эт к Убивакиным родня городская седня утром приехала, невестка ейная с детьми. Валентина. Эт близняшки-то? Раиса. Да, Валь, только папа ихний че-то второй год нос не кажет. Валентина. Я уже и забыла-то, как Игорек выглядит-то. Раиса. Да как был ханыга, так и остался. Помнишь, Петь, как в десятом классе напилси и на глобус наблевал. Петр. Игорь-то? Помню, его забудешь? Кольке нашему глаз подбил?
Из калитки, держась за руки, выходят близнецы: Наташа и Дима. Им по восемь лет. 20.00
Наташа и Дима. Здраствуйте. Раиса. Здравствуйте. Валентина. Здравствуйте. Петр. Привет, ребята! Раиса. Присаживайтесь, ребятки, посидите с нами. Валентина. Как доехали? Не устали? Наташа. Не устали. Дима. Немного устали. Раиса. А папа ваш почему не приехал? Наташа. Он работает. Валентина. А, ну да, конечно. Дима. Инженером. Петр. А вы нас-то помните? Как кого зовут? Дима. Плохо помним. Петр. Меня дядя Петр, эт тетя Рая, эт тетя Валя, а эт баба Маня. Наташа. А мы Наташа и Дима. Дима. Близнецы. Раиса. Да мы это, ребятки, помним. Подсолнух вам принести? Наташа. Спасибо, мы сытые. Дима. Деда свинью заколол. Валентина. Ай да дед, любит-то внуков своих. Дима. Любит. Петр. Ну, расскажите, ребятки, где учитесь, чем занимаетесь? Наташа. В школе учимся. Валентина. И стихи знаете, и песни, да? Дима. Да. Петр. Ну, почитайте стишок какой-нибудь. Дима. Какой? Петр. Да любой. Какой захочется. Наташа. Сейчас Дима почитает. Дима. Почему я? Наташа. Ты хорошо читаешь. С выражением. Дима. А у тебя интонация четкая. Наташа. Ну ладно, уговорил. Раиса. Почитай, девонька, а мы послушаем.
Наташа. Стихотворение:
Бабушка, налей компот
Попросила Надя
Когда дядя Коля проснется
Ехать на рынок не надо
Там будет мчаться машина
Она повернуть не успеет
Дай мне тарелку с малиной
Свитер одень потеплее
Бабушка вслед ей сказала
В клетчатой польской рубахе
Дядя уехал на рынок
Ветка в окно колотилась
Солнце хотело остаться
Подумало и закатилось
Наташа. Вот такое стихотворение. Раиса. Это про что же, деточка? Дима. Это про предчувствия. Валентина. А я ничего не поняла. Видать, совсем дурой стала. Дима. А тут ничего понимать не надо, тут почувствовать надо. Петр. А че почувствовать-то? Дима. Страх, тревогу, необъяснимое. Раиса. А необъяснимое, это че? Наташа. Копче. Петр. А то давайте, ребятки, правда, подсолнух принесу? Наташа. Дядя Петя, мы ведь уже отказались. Дима. Дядя Петя, а почему у вас тень без кепки? Петр. А… как это, бог с вами, ребятки, вон она, кепка-то, на тениной голове. Дима. Я пошутил. Валентина. Вы, ребяты, над дядей Петей не смейтесь, он хоть и неграмотный, а всю войну прошел и ордена имеет. Наташа. Мы не смеемся, мы ему помочь хотим. Раиса. Это как же? Дима. А вот так. Дядя Петя… Петр. А? Дима. Расскажи им про это? Петр. А ты откуда про это? Дима. Оттуда. Наташа. Тебе сразу легче станет. Вот увидишь. Ну, не будь трусишкой?
Петр встает, подходит к краю сцены. Он растерян и подавлен. Освещение гаснет, Петр стоит в кругу света.
Петр. В 72-ом я почувствовал, что больше не могу жить. Я ничем не болел, хозяйство было налажено, родился Колька, все было хорошо и надежно. Но жить я уже не мог. Тогда-то я и решил поехать к святым местам, мне было уже за тридцать, то есть время, когда понимаешь, что святые места ничем не отличаются от несвятых, те же щелястые заборы, те же крики ребятишек, купающихся в местной полувысохшой речонке со смешным названием. Святое место – это место, где тебя окончательно отпускает и ты можешь подставить лицо ветру и присесть на поросший конским щавелем пригорок, и за этим ничего не последует. Я исколесил свою и соседнюю области и ничего подобного не встретил, везде меня сопровождало ощущение, что свою жизнь я уже прожил и мои руки обвязаны цветными полотенцами, а рот наполнен стеклярусом. Я не мог разговаривать с людьми, им еще предстояло жить, подставляя рот под капли дождя, который казался мне кислотным. На автовокзале в райцентре я встретил человека, похожего на моего отца, которого я помнил смутно, но которого не забуду. Он купил мне билет на автобус и подарил свою кепку. Когда автобус остановился, я пошел по какой-то кривой улице, которая