этого не сказал. Вдруг он и в самом деле никогда не видел хорошо работающих людей.

— А где же ты пробовал рыбу, если её не продают?

— В придорожных трактирах готовят для проезжающих. Но следующий трактир уже на землях благородного Шевкета Есугеевича, так что нам нет резона останавливаться.

Вот оно как! А ещё десять лет назад был просто Шевкетом, сотником татарского хана, отбившим персидского купца у разбойников где-то в кайсацких степях. Но с тех пор многое изменилось и много воды утекло, и вот он уже благородный Шевкет Есугеевич, и ходят упорные слухи, что один из самых крупных производителей пшеницы, и что урожаем с его полей можно прокормить весь Тегеран месяца три, а то и все четыре. Собственно, за пшеницей хаджи Шервиз и приехал — с Царьградской хлебной ярмарки её везти далеко и опасно, а отсюда можно по реке и потом по морю. Много дешевле и быстрее.

Лишь бы узнал старого знакомца!

Шевкет персидского купца узнал. Да и трудно забыть человека, отдарившегося за своё спасение перстнем с огромным лалом, даже сейчас сияющем на среднем пальце правой руки. И даже имя вспомнил.

— Почтенный Шервиз, я так рад тебя видеть в добром здравии! Словно время не властно над тобой!

— С твоего позволения — хаджи Шервиз, благородный Шевкет Есугеевич.

— Ты совершил хадж! — изумился татарин. — Завидую, очень завидую… А я всё никак не сподобился, то служба времени не оставляет, то дела навалятся. Но князь Самарский обещал, что когда мы вышвырнем арабов из Египта, то прокопаем канал, и можно будет сесть на корабль в Хаджи-Тархане или Касимове, и спуститься на берег уже в Аравии.

— Это будет… это будет… — купец немного помолчал, подбирая правильное слово на татарском языке, в котором довольно долго не практиковался. — Это будет великое дело.

— У князя Самарского других и не бывает, — засмеялся Шевкет, и тут же спохватился. — Да что это я дорогого гостя держу на пороге, как не родного? Заходи в дом, Шервиз-хаджи, ты как раз подоспел к обеду. Изысканных кушаний не обещаю, но аллах в милости своей послал нам немало вкусного. Впрочем, если двадцать пять лет обходиться в походах вяленой кониной, то что угодно покажется вкусным. Так что не обессудь.

Купец вошёл и огляделся. Деревянный дом таких размеров стоил бы в Персии безумных денег, а тут… Впрочем, тут места тоже без лесов, а из белоствольных берёз дома не строят. Богатый человек Шевкет Есугеевич, если может себе такое позволить.

А больше всего поразила богатством комната для умывания, куда гостя проводили в первую очередь. Хозяин лично добавил угля в гудящую от тяги колонку, научил включать горячую и холодную воду, выдал льняное нательное бельё и китайский шёлковый халат, и попросил не торопиться, так как основное блюдо — вепрево колено в тёмном пиве, пока в духовке, и пробудет там не менее получаса.

Персиянин вышел чуть раньше, с отмытой до хруста кожей, избавившийся от усталости и довольный жизнь. И сразу оценил роскошь стола, заставленного фарфоровой посудой.

— Китайский? При какой династии были в моде такие цвета?

— Это Гжельский фарфоровый завод, — непонятно пояснил хозяин, и снял крышку с блюда с какой-то дрожащей полупрозрачной массой, в которой угадывались мелко накрошенные кусочки мяса. — Предлагаю начать с холодца. С хреном, да под смирновскую… рекомендую. И обязательно дольку солёного огурца вдогонку.

Смирновской оказалась охлаждённая до тягучести жидкость с приятным запахом свежей хлебной корочки. Не лепёшки из тандыра, а именно русского хлеба, к которому пристрастился за время путешествия. А вот дальше чуть не вышел конфуз — чтоб не обидеть хозяина, гость заставил себя проглотить жгучую до невозможности жидкость, и закашлялся.

— Это с непривычки, Шервиз-ходжа, а дальше лучше пойдёт. Первая колом, вторая соколом, а третья мелкими пташечками.

— Это же харам! Пророк Мухаммед запрещает мусульманам дурманящие рассудок напитки.

— Кому? — удивился Шевкет. — Ни про татар, ни про персов он ничего не говорил, а запретил глупым арабам, которые и в трезвом виде не являются примером благочестия.

— Разумно, — согласился купец, почувствовавший, как после смирновской и холодца с хреном по телу разливается приятное тепло. — Хотелось бы проверить насчёт второй, что соколом пролетает.

Тут как раз вошла пожилая и дородная стряпуха, и укоризненно покачала головой:

— Частите? Вот я вам ужо! — с этими словами она поставила на стол блюдо с двумя большими кусками запечённого на кости мяса. — Закусывайте хорошо, а то будет как в прошлый раз.

— Луша, не шуми! — строгим голосом ответил хозяин, и лично положил на тарелку гостя обещанное вепрево колено.

— Это же свинина! — ужаснулся персиянин.

— Вот мы сейчас выпьем, и я объясню всю глубину твоих заблуждения, уважаемый Шервиз-ходжа. — Шевкет взялся за бутылку и разлил смирновскую. — Будь здоров, дорогой мой гость!

Гость лихо опрокинул чарку, и в самом деле пролетевшую соколом, закусил всё тем же холодцом, добавил кусок незнакомой жареной рыбы, и с вопросом взглянул на хозяина:

— Объясняй, благородный Шевкет Есугеевич.

— А тут очень просто, — татарин вооружился ножом и отрезал кусочек харамной свинины, обмакнул в тёмно-красную массу, положил в рот и зажмурился от удовольствия. — Аллах в великом милосердии своём разрешает воинам есть всё, что поддерживает их силы во время похода и битв.

— Ты разве на войне?

— Конечно! У нас здесь вечная битва за урожай!

— Разумно, — согласился персиянин, и торе принялся за печёное вепрево колено. — Я как раз и хотел поговорить с тобой об урожае.

— Все дела потом, а сейчас мы просто отдыхаем.

— Мы же обедаем, а не отдыхаем, — удивился купец. — Для отдыха нужна музыка и танцующие девы. Неужели ты не можешь себе это позволить.

— Могу, но не хочу, — улыбнулся благородный Шевкет Есугеевич. — У нас ведь как — если хочешь танцев, то танцуй сам. Если хочешь музыки, то бери в руки дутар или бубен. А князь Самарский однажды сказал, что не допустит появления шлюх по цене броненосца.

— Вот я постоянно слышу про князя Самарского, но разве здесь его земли?

— Здесь совместные владения государя-кесаря Иоанна Васильевича и Императора Касима, и земля выдаётся в управление в награду за двадцать пять лет службы. У меня в соседях младший полковник Вторак Оболенский, мирза Алишер Петров-Буджакский, воевода Никола Гржимайло, а дальше вообще бывший Мекленбургский герцог Хасан Иванович Казанцев располагается.