взлетали до звезд, то опускались к самой земле. От исходящего из их пастей жара загорались леса, закипали моря, пересыхали реки. Напрасно пытался Фаэтон вернуть повозку на небесную колею. Теперь, уже проклинал он свое тщеславие и хотел лишь одного, чтобы все закончилось быстрее.

И вот взмолись богиня Земли, стала просить Зевса избавить от гибели ее царство. Вняв мольбам матери, метнул Громовержец молнию в колесницу. Развалившись на тысячи сверкающих обломков, просыпалась она огненным дождем на землю. Кони разбежались по небосводу, но вскоре, нагулявшись, вернулись назад во дворец Гелиоса. Туда же, посланный Эолом вихрь, принес и слетевший с головы юноши венец. А сам Фаэтон бездыханным упал в прибрежных скалах на берегу далекого северного моря, где оплакали и предали его тело земле нимфы.

На следующий день, скорбя о сыне, Гелиос не покинул своего дворца. Лишь отблески пожаров освещали землю, и в черное небо по всей Земле возносились скорбные стоны. Почти все, кто насмешничал над Фаэтоном, погибли. Потеряв родных, Ирида остригла свои золотые кудри, дала обет безбрачия и стала служительницей Артемиды. Лишь Эпафа злая судьба почему-то не коснулась. До старости он дожил в достатке и покое, продолжая рассказывать всем, что сын Зевса, чему, однако, никто не верил.

А жизнь тем временем вернулась на круги своя. Каждый день ведомая твердой рукой совершает свой путь колесница лучезарного бога. А по утрам, распахнув перед ней бронзовые ворота, взлетает в светлеющее небо прекрасная Эос. И как только небосвод окрасится взмахами ее крыльев, на берегу далекого северного моря рядом с гробницей раскрываются красные бутоны цветов. Вокруг них печально шумят сосны. Это прибрежные нимфы все еще плачут о несчастной судьбе того, кто не смог пережить юность. И море порой выносит на берег их застывшие янтарные слезы.

Гонимая оводом

С раннего детства все вокруг восторгались ее красотой. А когда резвый розовощекий ребенок превратился в прекрасную, словно утренний цветок, девушку, во дворец отца зачастили женихи. Некоторые приезжали на позолоченных колесницах. Слезая с подножки, словно женщины, придерживали край длинного хитона. Ленивые отцовские рабы плохо убирали двор, и холеные красавцы боялись замарать дорогую ткань в овечьих нечистотах. У других женихов на лицах лежали шрамы и под пыльными доспехами играли бугры мышц. Эти обычно не привозили богатых даров, но хвастались заработанной в сражениях славой. Ио отвергала и тех и других, то придумывая какой-нибудь нелепый повод, то назначая испытания, непосильные даже самым могучим и ловким.

Когда понурый и разгневанный претендент покидал отцовский дворец, Ио, веселясь вместе с подружками, передразнивала манеры и бахвальство очередного несостоявшегося мужа. Но больше всего развеселил девичью компанию молоденький пастушок. Однажды, на лугу во время их прогулки юноша преподнес Ио венок из обычных полевых цветов. Сказал, что уже давно ее любит и все сделает, чтобы стать достойным дочери басилевса. Просил только дать ему время и не спешить выходить замуж.

— Хочешь, чтобы я состарилась в девицах? — засмеялась Ио, — И, как ты решил заслужить такую честь? Станешь лучшим пастухом в Элладе. А меня превратишь в красивую коровку?

Юноша хотел что-то ответить, но тут подруги, перебив его, весело затараторили:

— Агелай, пожалуйста, возьми и нас в свое стадо!

Подражая мычанию коров и изображая пальцами у головы рожки, насмешницы побежали по лугу. Больше влюбленного пастушка Ио не встречала. С тех пор он куда-то исчез, и за общинным стадом стал присматривать хромоногий старик, который всегда почтительно кланялся при встрече.

Отец не торопил с выбором. Может быть, не хотел расставаться. А может, мечтал продать красоту дочери, как можно дороже. Однако, прослышав о строптивости Ио, женихи все реже появлялись на пороге их ветшавшего дома, который лишь из почтения к правителю называли дворцом. И все чаще отец заводил разговоры о том, что пора бы ей найти мужа. Однако, избалованная девица не слушала родительских увещеваний, и с замужеством не спешила. Она тоже ценила, что дала ей природа. Свое прекрасное и нежное лицо, стройную и гибкую фигуру. И если уж ей суждено стать чьей-то женой, то счастливым обладателем должен быть самый достойный из смертных!

«Хотя… почему же обязательно смертный?»

Но шло время, подруги одна за другой выходили замуж. Глядя, как осыпают цветами, очередную взявшуюся за руки пару, Ио начала чувствовать смутную досаду. Но старалась убедить себя, что это не зависть:

«Сомнительное счастье, нарожав кучу детей, превратиться в жирную гусыню. А потом коротать вечера за прялкой, и делать вид, что не замечаешь, как муж ходит развлекаться к молоденьким рабыням….»

Между тем, стайка юных насмешниц постепенно редела. Последней нашла «свое счастье» долговязая Агриппина. Забавно было смотреть, как коротышка жених уводил в свой дом доставшееся ему великаншу. Но Ио стало совсем грустно. Теперь уже в одиночестве она бродила по лугу, встречая только коров и хромого пастуха. А тот, хоть был уже не молод, кланяясь, успевал скользнуть похотливым взглядом по складкам хитона. И однажды Ио вдруг захотелось вместо него снова увидеть Агелая, но она сразу прогнала эту нелепую мысль.

В назначенный природой срок на долины Эллады опустилась весна. На лугах распускались цветы, склоны гор окутала белая дымка цветущей оливы. В один из погожих дней Ио отправилась на прогулку. Небосвод был чист и безоблачен, солнце уже начинало припекать, но легкий ветерок приносил с гор прохладу. Пребывая в весеннем дурмане, Ио, почти не касаясь земли, плыла над лугом. Опомнилась она, только оказавшись на небольшой прогалине на склоне горы. Место было укромным и уютным. Из-под камня бил родничок, вокруг буйно зеленела молодая трава. Опустившись на нее, словно на мягкий ковер, Ио мечтательно запрокинула вверх лицо. Над прогалиной синело небо. По цветущим веткам с веселым щебетом порхали птицы. Их брачные игры были еще в самом разгаре. Весна продолжала колдовать и, словно искрящееся облако, голову окутали пугающие и соблазнительные мысли.

По телу ползла сладкая истома. И вдруг птицы, будто по чьему-то приказу бросились в разные стороны. Ветки задрожали от внезапного порыва ветра. На поляну, расправив крылья, опускался огромный орел. Охваченная ужасом она вскочила и попыталась бежать, но тело вдруг перестало ее слушать. Чтобы не видеть приближающиеся когти, Ио закрыла ладонями лицо, и покорно ждала, когда они вопьются в плечи.

Казалось еще одни миг и орел, поднявшись в небо, понесет еще живую добычу, к скалам, где