лагере. Шрамы будто стянуло, зуд появился. Я не медлю, но первые шаги неуверенные. Кажется, вот сейчас он обернется, и я всей шкурой почувствую, как сгорает моя плоть… И чистый действительно начинает поворачиваться. Все, хватит. Я сбрасываю лямку рюкзака с плеча, и крутнувшись, как метатель дисков, швыряю груз под ноги иерарха. Расстояние между нами шагов десять — и теперь я понимаю, что это мало, очень мало. Инерцию я погасил за счет броска, и теперь бегу обратно, почти прямо на изрыгающую пламя картечницу. Вижу удивленное и возмущенное лицо старика, вижу, как он начинает крутить ручку, смещая прицел.
Я чувствую, как проваливаюсь в транс. В голове возникает картинка с траекториями каждой выпущенной из картечницы пули. Все они бьют в сверкающую фигуру. Старик понял мой замысел, но для того, чтобы сместить прицел нужно время — на Гатлингах это не такой уж быстрый процесс. Еще пара шагов. Желтые линии в моем воображении все ближе к неопрятному мешку в, который упал в двух шагах от иерарха — очень удачно. Чуть дальше, и динамит мог рассыпаться так же, как и все, что попадает в сияющий кокон вокруг священника. Чистый уже сообразил, какую опасность несет рюкзак, и шагает к нему, только не быстро. Идет будто против сильного ветра. Еще шаг и я падаю. Очередная пуля попадет прямо в камень насыпи. Нужно приложить совсем небольшое усилие, чтобы она срикошетила в нужную сторону. Взрыв! Земля, в который раз за сегодня подбрасывает меня вверх, а затем ощущение тела пропадает, и сознание начинает медленно уплывать.
Провалиться в блаженное небытие мне не позволили. Чернота почти заполнила область зрения, когда кто-то начал немилосердно трясти мое избитое тело.
— Поднимайся, брат! Не время умирать! Там Еве плохо!
Какой Еве? Не знаю никакую Еву. Голова соображает туго, мысли ворочаются вяло и неохотно. Ровно до тех пор, пока я не понимаю, что под этим именем знают Керу. После такой новости ясность сознания почти вернулась. Чтобы полностью прийти в себя, я выдернул нож с пояса Доменико и с силой провел лезвием по ладони. Идиотское решение, однако, на удивление, помогло. Резкая боль немного прочистила мозги, я, наконец, вспомнил, как говорить:
— Помоги встать. Что случилось?
— Сам посмотри, — предложил кузен, помогая сесть. Зрелище было действительно экзотическое. Ева — а это, похоже, была именно она, с плачем и хохотом колола штыком тело чистого. От человека там, собственно, ничего уже не осталось — так, кровавое месиво. Сама девушка тоже с ног до головы была покрыта красным. Рядом стоял Мануэль, растерянно глядя на вакханалию.
— Мы пытались ее оттащить, сначала, — пояснил Доменико. — Только не получилось. Отшвырнула.
— Давно она так?
— Да пару минут уже.
Странно, мне казалось, между взрывом и моментом, когда меня усадили прошло всего несколько секунд. Что ж, пора прекращать. Кажется, я догадываюсь, откуда такая реакция. На ноги поднялся с помощью эквита, дальше доковылял самостоятельно. Ничего не болело, кроме порезанной собственноручно ладони, но голова кружилась довольно сильно.
— Ева, хватит. Он ведь не один был, вспомни. Там еще минимум пятеро было.
Девушка замерла с занесенным над трупом штыком, повернула свое безумное, покрытое брызгами крови лицо, и воткнула в меня пронзительный взгляд своих зеленых глаз.
— Десять. Их было десять.
— Да хоть сколько, — пожал я плечами. — Давай уже заканчивай, дел еще полно.
— Я, патриция[43] Ева Августа, даю настоящую клятву в том, что буду решительна и беспощадным к врагам Диего Ортеса, не выпущу из рук оружия, пока каждый присягнувший чистому богу не будет уничтожен. Я клянусь мстить врагам жестоко, беспощадно, неустанно. Кровь за кровь, смерть за смерть!!! Я клянусь, что скорее умру, чем предам себя и Диего Ортеса перед лицом чистых и их пособников.
— Клятва легиона! — пораженно прошептали рядом.
— Что?
— Это сакральная клятва легиона, — пояснил свои слова Рубио. — Только она клянется не стране и императору, а Диего. Вы теперь связаны, парень, навсегда. Даже если… — старик резко замолчал, но я понял, о чем он чуть не проговорился. Даже если Кера исчезнет. Что ж, я, в общем, не против.