— Придётся вам какое-то время обходиться без внимания поклонниц, Константин Александрович, — с притворным сочувствием вздохнул он, снова выруливая на оживленную улицу. — Грустно — понимаю. Но, увы. Превратности судьбы контрразведчика.

— Кошмар, — вздохнул я. — Что я буду делать в Чёрном городе без внимания поклонниц — даже не представляю.

Автомобиль уже выбрался в Чёрный город и уверенно катил по узким кривым улицам. А я только сейчас сообразил, что об адресе Витман меня не спрашивал.

Через какое-то время, последив за дорогой, понял, что едет он туда, куда надо. Выбрав для поездки оптимальный маршрут — может быть, не самый короткий, зато наиболее безлюдный.

— Стало быть, адресат вам известен, — утвердительно сказал я.

Витман коротко улыбнулся.

— В Чёрном городе проживает не так уж много людей, способных различать магические следы, Константин Александрович.

Автомобиль нам пришлось оставить, не доехав до нужного дома около сотни метров — посреди дороги, после вчерашнего ливня, разлилась гигантская лужа. Витман вполне резонно опасался, что автомобиль может застрять в ней надолго.

Мы выбрались из машины. И заметили, что за нами наблюдают: две девахи в платочках, с набитыми авоськами в руках, остановились неподалеку и перешептывались — глядя на то, как мы осматриваемся по сторонам. Витман их тоже заметил.

Покровительственно окликнул:

— Э-эй, любезные! — и демонстративно полез в карман за кошельком.

Девчонки приблизились.

— Который тут дом — бабки Муравьихи? — спросил Витман.

Имя он, как я понял, переврал намеренно. В полном соответствии с легендой, изображал недалекого мещанина, впервые оказавшегося здесь.

Девчонки переглянулись, прыснули.

— Мурашихи, — поправила одна. — А вы, сударь, никак о суженой для сына похлопотать приехали? Так вот же они мы! — и рассмеялась, игриво перекинув через плечо длинную русую косу.

Подруга девчонки, с чёрной косой, смех подхватила.

— И ходить далеко не надо, и денег тратить, — продолжила хихикать девчонка. — Чем мы вашему сыночку не невесты? — и посмотрела на меня — взглядом, который, вероятно, должен был вогнать мою конопатую физиономию в краску.

— И правда, — пожал плечами я. — Невесты — что надо, — решительно шагнул к девчонкам. — Папаша, смотрите, какие красотки! Забираем обеих.

Я обхватил за талию ту, что с русой косой, притянул к себе. Сделал вид, что собираюсь поцеловать.

— Ах! — девчонка всплеснула руками и вырвалась. Пропищала: — Вы что же такое делаете, сударь⁈

— Предложение, — объяснил я. — Сама ведь в невесты набивалась.

— Я пошутила!

— А я не шучу, — я снова шагнул к ней.

Девчонка густо покраснела и отпрыгнула ещё на шаг.

— Не дури, Силантий, — строго пробасил Витман. — Так где нам найти бабку Мурашиху?

— Там, — девчонка с русой косой махнула ладошкой. — От угла переулка — третий дом.

— Спасибо, — Витман бросил ей медяк. Повернулся ко мне. — Идём.

Мы направились к дому Мурашихи.

— Меня Настасьей зовут, — неожиданно прозвучало вслед. — Я тут живу, неподалеку…

Я обернулся и увидел, как зардевшаяся девчонка кокетливо опустила и подняла длинные ресницы.

Пообещал:

— Учту.

— Силантий! — прикрикнул Витман.

И мне пришлось ускориться, догоняя «папашу».

Глава 2 Оперативная работа

— В следующий раз, Константин Александрович, я попрошу, чтобы вас загримировали под монаха-аскета, — проворчал Витман. — Иначе, как показывает практика, уберечь вас от женского внимания попросту невозможно. Чёрт знает, чем вы их притягиваете.

— Не поможет, — фыркнул я.

— Это почему же?

— Потому что такая маскировка только добавит интереса. Недоступное — манит, известный факт.

— Н-да, пожалуй, — подумав, признал Витман. — Что ж — значит, в следующий раз вам придётся стать женщиной.

— Надеюсь, что следующий раз никогда не наступит, — искренне сказал я.

Мы приближались к дому Мурашихи. Витман, помахивая тросточкой, вышагивал по разбитому тротуару. Он, в отличие от меня, в свою роль вжился идеально. На вид — надутый мещанин, спешащий побыстрее добраться до хибары Мурашихи. Так, чтобы, упаси Господь, не попасться на глаза никому из знакомых и не отвечать на неудобные вопросы. А взгляд Витмана жил своей жизнью — цепко, внимательно ощупывал переулок. Я вдруг понял, что в случае появления опасности начальник отреагирует на неё едва ли не раньше меня.

— Скучаете по оперативной работе? — вырвалось у меня.

Витман посмотрел с удивлением. А потом вдруг улыбнулся.

— Знаете — а ведь да. Скучаю… Наверное, потому и не сидится в кабинете.

— А Мурашиху откуда знаете?

Витман шагал к дому уверенно, ему уже явно доводилось тут бывать.

— Да так, — уклончиво отозвался он. — Моя профессия подразумевает самые разнообразные знакомства.

Когда Витман постучал в дверь хибары условным стуком, я уже не удивился.

— Явилси — не запылилси, — недовольно приветствовала моё начальство распахнувшая дверь Мурашиха. — Ну, проходи. Чего встал?

* * *

На печке булькало в горшке какое-то варево. Витман принюхался. Шевельнул пальцами, ставя глушилку. И строго спросил у Мурашихи:

— Что, старая — опять контрабандой промышляешь?

Свидетелей того, как мы заходили в халупу Мурашихи, на первый взгляд, не было. Но я уже хорошо знал, что Витман всегда и во всём придерживается принципа «бережёного бог бережёт».

Мурашиха оскорбленно махнула на него фартуком:

— Христос с тобою! Откудова в моей избушке такие премудрости? Зелье, как зелье, все травки — наши, родные, государевым реестром разрешенные… — Уставилась на меня, хихикнула. — Ишь ты! И зятя будущего с собой притащил. Да ещё, гляди, в какое чучело вырядил! Неужто дочку уберечь надумал — от такого завидного жениха?

Я понял, что моя маскировка для Мурашихи не значит ровным счётом ничего. Людей она рассматривает не глазами. И никакие лорнеты тайной канцелярии ей задаром не нужны.

— Ты бы, касатик, чем над юнцом изгаляться, лучше бы своей судьбой озаботился, — попеняла Витману Мурашиха. — Зазноба-то твоя — на вид хоть и сурова, на порог тебе указала — а ведь любит по-прежнему! Слёзы льёт, ночами не спит, все думы — об тебе одном. Такая умница, такая красавица — чего ещё желать-то? Где ты другую такую найдешь? А тебе одно на уме — служба государева! Всё землю роешь, да мечешься — аки ястреб хищный, аки волк степной… Приласкать-то некогда — ни суженую свою, ни дочку. Разве ж это