с подкупающей искренностью признался Шкред.

— А я бы снял эти нелепо глядящие на нас натюрморты, только дразнят людей… Здесь напрашиваются скорее охотничьи сюжеты, как вы считаете, Виктор Петрович? — спросил Анатолий майора, принимая от повара стакан крепко заваренного горячего чая.

— Это детали, дорогой товарищ лейтенант. Видели бы вы, в каком помещении жили здесь солдаты, пока не пришел сюда этот вот товарищ, — и он выразительно показал на Шкреда. — Степан Федорович, у тебя, знаю, фотографии сохранились, покажи молодому замполиту, пусть воспитывает солдат, так сказать, на живом примере. — После трех стаканов «пограничного» чая майор Осетров был в хорошем расположении духа, его тянуло к воспоминаниям и обстоятельным разговорам. Анатолий, напротив, чувствовал себя уставшим и ушел спать в отведенную ему комнату для приезжих как только появилась возможность удалиться так, чтобы это не выглядело неприличным.

— На одну ночь, — заверил его Шкред. — Вашу квартиру недавно покрасили, пусть запах выветрится.

Едва добравшись до кровати, Анатолий уснул. Как все военные люди, он привык просыпаться тогда, когда прикажет себе с вечера.

С вечера он наметил себе встать в шесть и попросить капитана познакомить его с участком границы.

Утро выдалось такое же пасмурное, как и накануне. Моросил мелкий дождь, и Анатолий, взглянув на небо, решил: «И нынче никакого просвета не будет».

Шкред уже был в канцелярии, как всегда бодрый, подтянутый.

— Ну, как спалось не новом месте? — спросил он Анатолия.

— Отлично, товарищ капитан, — ответил замполит, пожимая протянутую руку Шкреда.

— Ну, пошли, — сказал он так буднично, так обычно, словно они годами ходили вместе с Хрустовым на участок и сейчас рядовой запланированный выход, ничем не отличающийся от прежних.

Выйдя на крыльцо, Анатолий следом за капитаном надвинул капюшон, и они отправились в путь.

Из домика, приютившегося рядом с заставским, выглянула женщина. Шкред улыбнулся ей, приветливо махнул рукой и сказал Анатолию:

— Здесь, рядышком с нами жить будете.

— А это жена ваша? — спросил Анатолий, заинтересованно посмотрев на высокую, несколько полноватую женщину в красных резиновых сапожках и синем плаще.

— Жена.

— И дети есть?

— Дочка семи лет и сын четыре года. Да вы их увидите еще.

Они вошли в сырой темный лес, довольно густой, и Анатолий еле поспевал за Шкредом, который и здесь умудрялся идти широким ровным пограничным шагом опытного ходока, привычного к большим расстояниям.

— Я хочу пройти к дозорке прямо через лес, — сказал наконец Шкред. — Дорога трудная. Троп нет. Болота.

— Главное не заблудиться, — с легкой иронией ответил Анатолий.

— Мне? Заблудиться? — Шкред добродушно рассмеялся. — Обижаете, товарищ лейтенант. Я тут все кочки знаю, это же мой участок!

Если бы не почувствовал капитан шутки в голосе лейтенанта, наверное, оскорбился бы: попробовал бы этот молодец побродить по здешним местам — сплошные топи да болота, километров этак сорок, а то и пятьдесят — посмотрел бы я тогда, что он запоет…

— Я тут, правда, однажды плутал, — рассмеялся Шкред, вспомнив давнишний случай и почувствовав, что надо разрядить обстановку, наладить «контакт» со своим замполитом… — Еле выбрался… Ну а теперь, столько лет прослуживши… Вам бы только, товарищ Хрустов, для первого разу не было трудновато.

Анатолий, оставив без комментариев последнее замечание начальника, старался не отставать от него.

Шкред тем временем вышел на поляну, провалился по колено, вытащил правую ногу, сделал еще один шаг, провалился, вытянул левую и вновь шагнул. Дальше шел осмотрительнее, внимательно приглядываясь к каждому бугорку.

Лес был желтовато-красный, лишь тонкие молочно-белые стволы черными черточками-родинками выделялись из этого буйства красок. В другое время, на отдыхе, Анатолий непременно бы постоял, полюбовался красотой, окружавшей их, но сейчас шел, не глядя по сторонам. Старался смотреть вперед, под ноги капитану, удивляясь, как тот по-хозяйски умело выбирает путь.

В самом деле, как знать, куда идти, кругом одно и то же: хвоя, березняк, ржавые, ставшие деревянными листья, мшистая проседь на кочках, разросшиеся целыми семействами старые грибы: здесь их некому собирать — пограничная зона. Много клюквы, брусники. Много воды — она то разливается небольшими озерками, то собирается под вязкими кочками.

— Видите? — спросил Шкред Анатолия.

— Что? — удивился тот, не заметив ничего необычного в окружающем.

— Пограничника в секрете? Вон кусты слева, присмотритесь внимательнее.

Да, этот лес пока был для Анатолия полон тайн и загадок.

Капитан Шкред шагал по лесу как по собственному саду, описывая замысловатые петли, не смущаясь тем, что проваливается в болото.

— Степан Федорович, — наконец не выдержал Анатолий, — а где мы окажемся, если свернем влево? А вправо? Где линия границы? А как попасть на заставу?

Шкред отвечал внимательно, подсознательно чувствуя, что держит экзамен перед этим, только что произведенным в лейтенанты пограничником.

Они шли то влево, то вправо, то назад, то вперед, потом еще раз влево.

Анатолию начинало казаться, что Шкред снова заблудился в этих местах, как когда-то, о чем он только что рассказал. Но капитан все шел и шел, кружа по лесу, словно нарочно путая свои следы, скрывая тайны своих дозоров и секретов.

И вдруг капитан решительно повернул, и они вышли на первоначальную тропу. Откуда-то вынырнул безусый веснушчатый солдат, четко доложил капитану обстановку и с нескрываемым любопытством принялся изучать нового замполита.

Глаза солдата были темно-зеленые и сверкали оживленно, заинтересованно.

— Добро, Пономарев, — спокойно, как-то по-домашнему сказал капитан. — Продолжайте службу.

И Пономарев исчез так же незаметно, как и появился.

— Лейтенант, вы не устали? — спросил Шкред. — Может, домой свернем, для первого раза, знаю, трудновато вам.

— Да уж нет, Степан Федорович, раз решили до стыка^[1], так уж идемте, — сказал он, пытаясь не выдать своей усталости.

Они шагали, понимая, что между ними возникло уже некое соревнование, что они взаимно проверяют друг друга на прочность. Шагали молча, и Анатолий боялся, что капитан услышит биение его сердца, которое, казалось, сейчас вырвется из груди и улетит, как птица. Лес молчал, то и дело проверяя начальника заставы и замполита глазами внимательных, ничего не пропускающих пограничных нарядов: как офицеры идут, не сбились ли с дороги, не нужна ли им помощь…

— Ну и ходок же вы, товарищ капитан, — наконец