секретного чемоданчика…

Я до сих пор не понимаю, почему отец не избавился от этих вещей, возможно, он опасался не только за свою, но и наши с мамой жизни. Теперь особенный футляр и его необычное содержимое хранились под моей кроватью. До вчерашнего дня…

Утро разбудило обжигающими солнечными лучами, через стекло до боли нагрев щёку. Прозвенел будильник, и, быстро приняв душ, позавтракал пустым чаем с остатками печенья. Но не почувствовал голода ― сегодня был тот самый день, и ничто не могло меня остановить. Вышел из дома с футляром на плече, и, улыбаясь, поздоровался с соседом:

— Привет, дядя Коля! С утра пораньше в гараж?

— Куда же ещё… Привет, Санёк, а ты, смотрю, снова на занятия? Молодец, не то что мой оболтус.

Я махнул на прощание рукой, чуть не налетев на возвращавшуюся с полными сумками бабу Настю. Перехватив тяжёлую ношу из покрасневших маленьких ладоней, поставил её на скамейку:

— Ну зачем Вы опять нагрузились, бабуль? Я же обещал, что принесу картошку в воскресенье…

Добродушная старушка обняла, улыбаясь:

— Спасибо, Сашенька, милый мой. И что бы я без тебя делала… Иди, иди, ты ведь торопишься, сегодня Коля поможет.

Кивнул в ответ и, уходя, услышал за спиной её вздох:

— Какой же хороший мальчик, такая редкость…

И голос соседа:

— Да, если бы мой Витька хоть немного был на него похож…

Запрыгивая в автобус, я грустно усмехнулся:

— Неужели такой хороший? Знали бы вы меня получше…

Два года упорной подготовки, лишь для того, чтобы однажды тот человек ответил за гибель родителей. На своём джипе он столкнул их автомобиль в кювет, а когда тот несколько раз перевернулся, даже не остановился, чтобы помочь или хотя бы вызвать скорую. Ночью, на просёлочной дороге, где почти не бывает машин… В конце концов, его вычислили, но негодяй ловко ушёл от наказания. Но не от меня…

Деньги от продажи квартиры были нужны не только для учёбы ― я собирал информацию и теперь знал о нём практически всё. К счастью, виновник аварии строго следовал собственному распорядку, что позволило без труда вычислить его маршруты ― работа в крупной фирме ― дом ― партнёры ― любовница… Но я не спешил, надо было подготовить детальный план.

Кажется, сама судьба встала на мою сторону ― место, куда недавно перенесли репетиции нашей группы, было в десяти минутах ходьбы от его дома. Я нашёл подходящее здание, выбрал позицию на крыше, а вчера спрятал среди хлама на чердаке особенный футляр. Этим утром моя цель поедет к подружке, как обычно, по субботам в одно и тоже время. Репетиция начнётся через час, как раз успею сделать это и вернуться в зал, где сначала оставлю настоящую гитару.

Меня трясло, но я точно, минуту в минуту, следовал плану, узкими переулками пробираясь в нужное здание по десятки раз отрепетированному маршруту, надеясь, что нигде не засветился. Невзрачная ветровка, джинсы, капюшон ― один из многих парней, мелькающих в толпе, такой же как все. Хотя солнце сегодня слепило глаза, и это могло стать помехой, но я упрямо повторял, что обязательно справлюсь…

Заранее выбрался на крышу ― надо было успокоить дыхание и безумное сердце, оглушавшее своим грохотом. И только когда занял позицию, посмотрев в перекрестие прицела, внезапно успокоился, словно всё это сейчас происходило не со мной. Правда, ненадолго…

— Вот и хорошо, тут и дел-то на десять секунд, один точный выстрел, и быстро ухожу. Я ни за что не промахнусь, это исключено… ― пытался ободрить себя, но с каждым мгновением становилось только хуже.

Господи, как же мне было плохо и страшно, только теперь я вдруг ясно понял, что собираюсь отнять чью-то жизнь. По-настоящему, навсегда… Жизнь пусть и плохого, бесчестного, но… человека, у которого есть любящие старики-родители и маленькие дети.

— Размазня! ― одёрнул себя, чувствуя, как руки снова трясёт, да так, что пришлось опустить винтовку, ― какое тебе до них дело, ведь из-за пьяного негодяя ты остался совсем один в этом равнодушном мире. Папа, мама, что же мне делать? Я ведь дал слово на вашей могиле, что убью его, а теперь не могу смотреть в прицел… Почему, скажите, почему? В мыслях всё было так просто, я столько раз представлял, как делаю это…

Холодный пот заливал глаза, и, к моему отчаянию, оставалось всего пять минут до того, как он выйдет из дома. Если сейчас не возьму себя в руки, то уже никогда не смогу решиться. Внезапно вспышка боли накрыла затылок, тут же горячими толчками запульсировав в висках. В глазах потемнело, и передо мной возникло измученное папино лицо, его последние мгновения. Он что-то пытался сказать, но я не слышал, всхлипывая от ужаса:

— Папа, пожалуйста, не оставляй меня…

Казалось, на миг сердце замерло, словно раздумывая, а не разорваться ли ему прямо здесь и сейчас, но вместо этого застучало медленно и ритмично, и я увидел себя со стороны ― несчастного, оглушённого бедой мальчишку, не услышавшего дорогого человека, когда разбитые в кровь губы шептали:

— Не смей, Саша… Не ломай себе жизнь, ради меня… Помни, ты дал слово…

Тот человек вышел из дома в сопровождении телохранителя, наглый и самоуверенный, с гордо поднятой бритой головой в распахнутом дорогом пальто, и, остановившись у машины, начал отчитывать покорно замершего перед ним водителя. Я спокойно поднял винтовку, поймав цель в перекрестие, палец уверенно лежал на курке.

Подождал, когда вдоволь наоравшийся бизнесмен вытер платком покрасневшее лицо, и взглядом проводил его до дверей автомобиля. Не отрывая глаз от прицела, шепнул:

— Выстрел, он упал, ― и несколько мгновений отрешённо смотрел, как отъезжает чёрный мерседес, навсегда увозя мою цель. В душе плескались странная, сосущая пустота, от которой, казалось, все внутренности покрылись инеем. Привычными движениями собрал винтовку и через минуту с футляром через плечо уже был на чердаке…

Я не стал возвращаться к ребятам, наверняка уже собравшимся в зале, а, набрав Димкин номер, пожаловался на внезапно скрутившую боль, поклявшись, что отлежусь дома, а вечером, сто пудов, буду на выступлении…

— Я хоть раз подводил тебя, Димыч? Раз сказал, значит, сделаю…

Друг расстроенно выдохнул в трубку:

— Вот же… Ну что поделать, бывает, Сашка, ты ― хороший парень, с чего бы мне тебе не верить? Ребята, конечно, поорут немного, но я всё разрулю. Смотри, чтобы полседьмого был на месте, иначе своими руками придушу… За гитарой присмотрю, не бойся. Лечись, придурок!

Я усмехнулся:

— Димка, как всегда в своём репертуаре… Хороший парень, говоришь, ну-ну… почему тогда мне кажется, что я никудышный сын?

Что-то холодное капнуло на руку ― крупные капли дождя, одна за одной