сторону, читая стишок про бычка Агнии Барто, направилась мыть руки грозе котов.

Спешно перекусив, мы отправились в парк. Он находился рядом с моим домом, в десяти минутах ходьбы. Город у нас небольшой, но уютный. Парк был ухоженным: с несколькими беседками, кованными скамейками и утопал в зелени — деревья ровными рядами стояли вдоль аллей, пестрели цветочные клумбы и пушистым ковром стелились аккуратно подстриженные газоны. Парк визуально делился на две зоны. Основная часть была сосредоточена вдоль озера. Тут можно было прогуляться по берегу или покормить озерную живность, сидя на скамейке. В благоприятную погоду можно было разрезать гладь водоема на лодке или катамаране. Несколько аттракционов ютилось чуть в стороне от озера, и это была самая любимая часть парка у детей разных возрастов.

Внук уже побывал на всех доступных аттракционах и теперь покорял батут, а мы с Любой получили пятнадцать минут передышки. Устроившись на лавочке рядом с надувной махиной, я вытянула ноги вперед и подняла лицо к солнцу.

— Последний день лета… опять. Опять осень, хандра. Тихон не собирается в этом году баловать своих рыжиков курортом, где море и солнце?

Мой зять Тихон был образцовым мужем, очень любил мою дочь и внука. А я тихо радовалась, что женское счастье, которое мне не перепало в жизни, Любе досталось с лихвой.

Я взглянула на дочь. Красавица! Ярко-голубые глаза, которые она унаследовала от отца, веснушки и рыжая копна волос от меня. Только в отличие от меня веснушки слегка позолотили Любе только скулы и нос, расположившись аккуратно и даже изящно. Да и рыжий оттенок волос был насыщеннее, чем у меня. Я же сейчас красила волосы краской, хотя когда-то была веснушчатым недоразумением с пышной копной морковного цвета.

Как сокрушалась по этому поводу мама, и как неодобрительно поджимал губы папа…

Отец был очень красивым мужчиной среднего роста с темно-русыми волосами. Настоящего цвета волос мамы я никогда не знала, так как в погоне за образом Любови Орловой, мама постоянно обесцвечивала волосы, выщипывала брови и сидела на диетах, улучшая и без того прекрасные природные данные Только потому, что Санечка обожал эту актрису. И у таких красивых людей получилась вот такая морковка.

— Нет, ему не до отдыха. Тихон готовится к выходу нового продукта. Выпуск запланирован на февраль будущего года, — хитро улыбаясь, заявила дочь.

— Что еще за новый продукт? Что-то новое решил настрогать папа Карло? — усмехнулась.

Зять работал на себя, имея пару мебельных мастерских. Нос свой я туда не совала, мне было достаточно понимания, что дела у него идут хорошо. В начале нашего с ним знакомства, когда узнала, что он мебельщик и работает с деревом, в шутку назвала его «папа Карло», так прозвище и прицепилось.

— Дочь.

Улыбка Любы стала еще шире, глаза сверкали. Я непонимающе хлопала ресницами, но осознав, какую новость только что мне озвучили, радостно завизжала и прижала дочь к себе.

— Ура! Ура! Ура!

Посетители парка стали с осуждением на нас коситься. Поднявшись с лавочки, мы отошли на одинокий газон, где никто не мог нас слышать, да и я бы не мешала своим бурным ликованием другим отдыхающим.

Дочь повернулась к батуту лицом и помахала Матвею рукой.

Всегда считала, что дети — это счастье, и им надо дарить свою любовь. Каждый раз бурно радовалась подобным новостям, будь то близкий человек или далекий знакомый.

Подобное отношение — отголоски моего одинокого детства. Для родителей я была лишь необходимым атрибутом для положительного имиджа. Меня лепили по шаблону, который создавал папа: воспитанная, послушная, образованная и правильная девочка из интеллигентной семьи. Но, по его мнению, я отчаянно не дотягивала до родительского идеала. В моей жизни были занятия танцами, музыкой, иностранными языками и школа. У меня не было свободного времени. И друзей тоже не было.

Единственная, от кого получала тепло, была бабушка Настя со стороны мамы. Но так как жила она в Санкт-Петербурге (тогда Ленинграде), а я была очень занятым ребенком, виделись мы пару раз в году. Зато это было самое счастливое время, наполненное любовью, которой мне так не хватало.

Именно бабушка Настя стала мне надежной поддержкой, когда я беременная появилась у нее на пороге поздним зимним вечером.

— Авочка, доченька, что случилось?! — первое, что спросила бабушка. Затащив меня в нутро своего жилища и игнорируя холод, который я принесла с улицы, обняла. Бабушка поняла, что мне очень плохо, просто посмотрев в глаза.

Я рыдала долго и самозабвенно, так, как способна это делать только влюбленная девочка девятнадцати лет. А бабушка молча раздевала меня, вытирая слезы моей же шапкой.

Позже, давясь слезами и хлюпая носом, я рассказывала бабушке свою трагическую, как мне тогда казалось, историю любви.

Исполнив волю родителей после окончания одиннадцатого класса, я поступила на престижный международный факультет, где кишмя кишели дети советской элиты. Долго там не задержалась — не влилась в коллектив самоуверенных и избалованных мажориков. Но успев вкусить пряный запах студенческой свободы, опьянела и впервые в жизни ослушалась родителей — в тайне перевелась на педагогический факультет. Я мечтала работать с детьми, быть учителем. Специализацией выбрала английский язык, всё-таки подготовка, благодаря нескончаемым репетиторам, была отличная.

На втором курсе коридоры института столкнули меня с Виктором — высоким красавцем блондином с голубыми глазами. Он был старшекурсником с факультета физической подготовки.

Я влюбилась. Сначала робко и неуверенно, так как боялась поверить, что такому парню может нравиться рыжее нечто с веснушками. А потом, изголодавшая по любви, со всей отдачей и полным погружением. Я как путник в пустыне, мучимый жаждой, готова была поверить даже в мираж и пить песок.

Меня не смущали ни ехидные смешки окружающих, ни то, что время нашего романа пришлось на период сессии, и я училась за двоих, так как Витенька очень уставал на тренировках. И не важно, что факультеты и курсы у нас были разные. Я пропадала в библиотеках, стараясь порадовать своего парня. За свои труды и слепое обожание, получала порцию благосклонной любви. Из-за той же благосклонности однажды на узкой общажной кровати меня лишили девственности, неуклюже и больно.

Но я любила.

В розовых облаках летала несколько месяцев. Витька отношения не разрывал, разумно решив, что учеба еще не окончена, впереди диплом, а такую умненькую, усердную и слепо влюбленную дурёху ещё поискать. Да и секс халявный всегда к его услугам. Так прозаично рассуждал старшекурсник, пока я не заявила с