ГЛАВА XI. О том, что всегда должно пребывать в трезвении

Добровольное нестяжание – сокровище монаха.

Собирай сокровище, брат, на небе,

потому что века отдохновения там никогда не кончатся.

Авва Иперхий

1. Авва Антоний сказал: «Я знаю монахов, которые после многих трудов пали и лишились рассудка, потому что возлагали надежду лишь на себя и пренебрегли заповедью: спроси отца твоего, и он возвестит тебе, старцев твоих, и они скажут тебе».^[1]

2. Он же сказал: «Если это возможно, монах должен открывать старцам, сколько шагов он проходит за день и сколько капель воды выпивает в келии, чтобы знать, не погрешает ли он каким-либо образом и в этом. Так один брат нашел в пустыне отдаленное и безмолвное место и спросил своего авву: „Позволь мне поселиться там, я надеюсь, что ради Бога твоими молитвами я понесу там достойный труд“. Но авва не разрешил ему, сказав: „Я поистине знаю, что ты сможешь там много трудиться, но так как рядом с тобой не будет старца, ты будешь полагаться лишь на собственные дела, будучи уверен, что они всегда угодны Богу. И доверившись себе, что ты будто бы достойно проходишь монашеский подвиг, ты погубишь все свои труды и самый свой ум“».

3. Авва Антоний сказал: «Тот, кто ударяет молотом по раскаленному куску железа, разве не рассмотрит сперва в уме, что он собирается сделать: серп, нож или топор? Так и мы должны сначала размыслить, к какой добродетели нам приступить, чтобы не трудиться попусту».

4. Брат сказал авве Арсению, что желает услышать от него слово, и тот сказал ему: «Насколько это в твоих силах, борись, чтобы внутреннее твое делание всегда было по Богу, – и ты победишь внешние страсти».

5. Он же сказал: «Если мы ищем Бога, Он явится нам, и если мы Его примем, Он пребудет с нами».

6. Авва Даниил говорил, как однажды его позвал авва Арсений и сказал: «Упокой своего авву, чтобы он, когда отойдет ко Господу, молился за тебя, да благо ти будет».^[2]

7. Авва Агафон сказал: «Монах не должен совершать дело, за которое его потом будет осуждать совесть».

8. Он же сказал, что без соблюдения Божественных заповедей человек не преуспеет ни в одной из добродетелей.

9. Еще сказал: «Нужно, чтобы человек умом всегда предстоял перед судом Божиим».

10. Однажды авве Аммону нужно было переправиться на другую сторону реки. Он увидел, что разгружают судно, и сел на берегу. Когда прибыло другое судно, перевозившее знатных людей, ему сказали: «Давай и ты, авва, поезжай с нами». Он же ответил: «Я путешествую только на судне, которое для всех». У него с собой была связка ветвей, он сел и начал плести веревку, затем распускал ее и плел снова до тех пор, пока судно не освободили и он не смог переправиться. Братья поклонились ему и попросили объяснить, почему он так поступил. Старец сказал: «Потому что не хотел поступать так, как подсказывал мой собственный помысел. А еще это пример того, что надо быть твердым на пути Божием».

11. Говорили об авве Аммое, что, направляясь в церковь, он не позволял ученику идти рядом, но лишь на расстоянии. И когда ученик приближался, чтобы спросить его о помысле, авва, дав ответ, сразу отсылал его от себя со словами: «Я не подпускаю тебя близко к себе, дабы наша беседа от полезного не переметнулась на посторонние вещи».

12. Авва Аммой спросил авву Исаию в начале его подвига: «Кем ты меня видишь сейчас?» Тот ответил: «Ангелом, авва». Спустя много времени он снова спросил его: «А теперь ты кем меня видишь?» И тот ответил: «Сатаной. Потому что, хотя ты и говоришь мне добрые слова, они для меня как острый меч».

13. Рассказывали об авве Аммуне, что горстки муки ему хватало на два месяца. Однажды он пришел к авве Пимену и сказал: «Если я захожу в келию к соседу или он ко мне приходит, чтобы взять что-нибудь нужное, то мы воздерживаемся от разговоров, дабы не завязалась посторонняя беседа». Старец ответил: «Ты хорошо поступаешь. Потому что молодые должны следить за собой». Авва Аммун спросил: «А должен ли старец следить за собой?» Авва Пимен ответил: «Старцы, преуспев, уже не несут в себе ничего чужеродного и не изрекут ничего враждебного их душе. Поэтому разговор их всегда остается чист». – «А если, – спросил авва Аммун, – случится беседовать с ближним, следует ли говорить с ним словами Писания или словами старцев?» Старец ответил: «Если ты не можешь молчать, то лучше говорить словами старцев, а не словами Писания, так как это может оказаться весьма опасным».

14. Авва Алоний говорил: «Если не скажет человек в своем сердце, что в этом мiре лишь я и Бог, то не найдет покоя».

15. Он же сказал: «Если человек пожелает, то с утра и до наступления вечера сможет прийти в меру Божию».

16. Авва Виссарион, умирая, сказал: «Монах должен быть весь оком, как херувимы и серафимы».

17. Некогда шли вместе авва Даниил и авва Аммой. Спросил авва Аммой: «Когда мы наконец будем в келии, авва?» Авва Даниил ответил: «Кто отнимает от нас Бога сейчас? И в келии есть Бог, и вне келии есть Бог».

18. Авва Исаия сказал: «Человек не может видеть свет Божий, если он малодушен и порицает кого-либо в своем уме».

19. Он же сказал: «Попросим Бога, чтобы Он даровал нам плач о грехах наших. И насколько это возможно, будем убегать от людей, не станем заводить разговоров с мiрянами и пустословить, чтобы не помрачилось в нашем уме ведение Божие. Невозможно, чтобы слышащий или говорящий мiрские слова обрел дерзновение сердца пред Богом. Говорящий же: „Я никакого не терплю вреда от того, что слышу или говорю о мiрских делах“, подобен слепому, который не видит света от поднесенного к нему светильника. Ведь очевидно, что хотя солнце и освещает весь мiр, но набежавшее малое облачко закрывает и его сияние, и его теплоту. Это хорошо понимают те, кто стяжал знание».

20. Еще сказал: «Старайся избегать трех страстей, разрушающих душу: сребролюбия, честолюбия и покоя. Если они обладают душой, то не дают ей преуспевать».

21. Также сказал: «Люди обращают свой ум либо ко грехам, либо к Иисусу, либо к людям».

22. Авва Петр говорил: «Некогда я спросил авву Исаию, кто есть раб Божий. Он мне ответил, что пока человек находится в рабстве у какой-либо страсти, он не может считаться рабом Божиим, но он раб того, что им обладает. И пока он одержим страстью, он не может учить тех, кто находится в плену у той же страсти. Это позор – до своего собственного освобождения от страсти учить другого или молить Бога о его избавлении. И как может просить за другого тот, кто сам одержим той же страстью? Он не раб Божий, не друг и не сын, чтобы просить за другого. Но скорее он должен неустанно просить Бога об одном: о своем собственном освобождении от