Мари Сюзини Такой была наша любовь

В СЕРИИ «СОВРЕМЕННАЯ ЗАРУБЕЖНАЯ ПОВЕСТЬ»

Вышли в свет:

Енё Й. Тершанский. Приключения карандаша. Приключения тележки (Венгрия)

A. Бундестам. Пропасть (Финляндия)

У. Бехер. В начале пятого (ФРГ)

Р. Прайс. Долгая и счастливая жизнь (США)

Д. Брунамонтини. Небо над трибунами (Италия)

B. Кубацкий. Грустная Венеция (Польша)

Ж. К. Пирес. Гость Иова (Португалия)

П. Себерг. Пастыри (Дания)

Г. Маркес. Полковнику никто не пишет. Палая листва (Колумбия)

Э. Галгоци. На полпути к луне (Венгрия)

T. Стиген. На пути к границе (Норвегия)

Ф. Бебей. Сын Агаты Модно (Камерун)

М. Коссио Вудворд. Земля Сахария (Куба)

Р. Клысь. Какаду (Польша)

А. Ла Гума. В конце сезона туманов (ЮАР)

Я. Сигурдардоттир. Песнь одного дня (Исландия)

Г. Саэди. Страх (Иран)

Т. Недреос. В следующее новолуние (Норвегия)

Д. Болдуин. Если Бийл-стрит могла бы заговорить (США)

Ф. Сэборг. Свободный торговец (Дания)

Прошлое не умирает

В нынешней Франции в моде стиль «ретро». Мода эта коснулась не только дамских туалетов и автомобилей, речь идет о вещах, куда более существенных.

Само по себе обращение к прошлому — будь то начало XX века, так называемая «прекрасная эпоха», будь то годы второй мировой войны и движения Сопротивления — понятно и закономерно. Вопрос заключается в том, зачем, в каких целях воскрешаются тени прошлого и как это прошлое оценивается.

Не успели отгреметь последние залпы войны, как на Западе началась шумная кампания, ставившая своей целью объявить белое черным, а черное белым. Герои Сопротивления свергались с пьедесталов, лились потоки слез по поводу репрессивных мер, которым подвергались коллаборационисты — лица, сотрудничавшие с оккупантами.

Идеологическая борьба вокруг наследия Сопротивления развернулась особенно ожесточенно в юбилейном 1974 году, когда отмечалось тридцатилетие освобождения Парижа.

С одной стороны, появились значительные исторические труды, подтверждавшие верность французов национальным и социальным идеалам антифашистского движения Сопротивления. Широкий резонанс получили книги Алена Герена «Сопротивление» и Пьера Дюрана «Жить не склоняясь. Сопротивление». В предисловии Макса-Поля Фуше к книге П. Дюрана говорится: «Сопротивление, разумеется, принадлежит истории. Но оно перерастает рамки истории. Сопротивление относится к прошлому, но оно живет в настоящем и будет жить в будущем».

В речи на VI съезде советских писателей в 1976 году известный французский литератор Мишель Батай напомнил о событиях тридцатипятилетней давности: «Надо ли вам говорить, как глубоко мы понимали тогда во Франции то решающее значение, которое имели для судьбы Европы и мира мужество и стойкость вашего народа? Это не будет забыто никогда, и между вашим и нашим народами, как и между многими другими, установился негласный договор дружбы и признательности, скрепленный пролитой кровью…»^[1].

Вместе с тем с противоположного берега хлынул поток литературы, откровенно или завуалированно защищавшей оккупантов и предателей: на словах объективные, а на деле апологетические книги о фюрере, мемуары коллаборационистов, якобы документальные романы о войне и Сопротивлении.

Это ложное освещение вчерашнего дня и является одним из возможных проявлений ретроискусства. В работе «Память о войне и долг писателя» крупный литературовед Жан Перюс сказал: «Пошла мода на «ретро», на «оглядку назад», которая состоит в оправдании коллаборационизма как в книгах, так и на экране»^[2].

Можно назвать нашумевший фильм Луи Маля «Лакомб Люсьен» (1974), где показана страшная, омерзительная среда французских гестаповцев; пошедший к ним на службу туповатый крестьянский парень Люсьен Лакомб в конечном счете оправдывается и чуть ли не героизируется.

Поветрию подобного рода ретроискусства противостоят — на экране и в литературе — правдивые произведения о второй мировой войне.

Для ряда книг последних лет характерна тенденция к эпическому и философскому осмыслению событий военных лет.

Эпиграфом к роману «Пчелиный пастырь» (1974) Арман Лану взял известные слова Расула Гамзатова из книги «Мой Дагестан»: «Человек и свобода на аварском языке называются одним и тем же словом. «Узден» — человек, «узденлъи» — свобода, поэтому, когда имеется в виду человек — «узден», имеется в виду, что он свободный — „узденлъи“». Главный герой романа — пчеловод Капатас. Образ этого убеленного сединами старика, могучего, как гора, где он обосновался, пришел на страницы романа из легенды, из народного предания. В свой звездный час Капатас возглавляет сопротивление эсэсовцам, окружившим гору, где укрылись партизаны. Партизанам помогают пчелы, которые встают непреодолимым барьером перед захватчиками, и кажется, будто сама природа противостоит оккупантам.

Для других книг характерно сочетание начала эпического и лирического. В центре романа Эдмонды Шарль-Ру «Она, Адриенна» (1971) — события общенационального, общеевропейского значения. Взволнованно повествует автор о трагическом «исходе» из Парижа летом 1940 года, об освобождении Марселя и Словацком восстании. Общественная проблематика здесь неотделима от личной, все пропускается сквозь призму восприятия главной героини книги Адриенны Кретьен. И возникает тема вечной, абсолютной любви, которую герои книги проносят через всю жизнь. Эта тема сближает книгу Эдмонды Шарль-Ру с повестью Мари Сюзини «Такой была наша любовь» (1970).

Мари Сюзини происходит из рода землевладельцев с острова Корсика — она родилась в местечке Ренно 18 января 1916 года. Училась в пансионе Сен-Жозеф в Марселе. Получила филологическое образование в Дижоне и Париже, работала хранителем Национальной библиотеки.

Автор книги «Такой была наша любовь» не новичок в литературе. В большинстве романов Сюзини — «Жаркое солнце», «Фиера», «Шаг человека», «С закрытыми глазами», в повести «Первый взгляд», в пьесе «Корвара, или Проклятие» исполненное драматизма действие развертывается на Корсике — родной для писательницы земле. В дальнейшем Сюзини расширяет свой географический диапазон. Место действия повести «Такой была наша любовь» — столица Франции.

В финале книги Фабия на вопрос своего мужа Франсуа, откуда она пришла так поздно, отвечает: «Уже не помню… Издалека». Действительно, Фабия пришла издалека — в этот майский вечер 1968 года ей пришлось как бы пережить свою жизнь сызнова: детство и юность, проведенные в Алжире; домашняя тирания самодура отца, отставного