найдет этого милого родственничка и вынет у него хребет через глотку.

— Охренеть… — выдохнул один из бойцов рядом, и цесаревич повернулся на звук.

Мирный стоял чуть в стороне, не успев шагнуть в защитный круг, и от него исходило тепло. Нет, не тепло, а жар. Такой жар, словно Иван находился рядом с доменной печью. Александр стоял, широко распахнув глаза, но почему-то цесаревич не был уверен, что парень видит мир вокруг.

Казалось, что Мирный стал как будто чуть выше, чуть шире в плечах. Чуть старше, да. Как будто в одно мгновение парень постарел лет на пятьдесят. Но Иван моргнул, и видение исчезло, а Мирный сжал кулаки.

По дороге разошлась волна жара, и в следующее мгновение на БТРы обрушился огонь. Такой огонь, словно работал целый расчет артиллерии. Земля вздрагивала от каждого попадания. Магия была настолько сильной, что никакие блокираторы не спасли технику противника.

Да и противника, в общем-то, тоже не спасли.

БТРы разметало, словно они были картонными, игрушечными. А Мирный все палил и палил, словно бы не мог остановиться, вкатывая в землю ошметки уже испаряющегося от жара металла.

Лишь спустя несколько минут парень выдохся и, прикрыв глаза, жестко усмехнулся. И Ивану как будто бы показалось, что Александр пробормотал:

— Добро пожаловать в Кандагар, суки.

Склад на территории Речи Посполитой, Алексей Ермаков

Последнее, чего бы хотел Алексей в польском вояже, так это оказаться в паре с Меншиковым.

Впрочем, чего еще ждать от Нарышкина — тот не упустит возможности наладить контакты, даже чужими руками. Да и работали они уже однажды с Максимом. Спонтанно, правда, но все равно вышло неплохо.

Их подразделение, как это бывает в анекдотах, списанных с реальной жизни, просто шло по полю и просто в поле нашло склад. Склад с вооруженными до зубов бойцами. Защищались поляки так ожесточенно, что в какой-то момент Ермаков даже подумал, что это склад с наличкой.

Но, увы, никаких денег внутри не было. Зато нашлось кое-что поинтереснее.

— Это что, наша форма? — обалдело спросил один из бойцов, вскрыв какой-то короб.

— Рогов, мать твою, тебе кто разрешил что-то руками трогать! — рявкнул командир, подскочил к коробу, но продолжать тираду не стал.

Собственно, все прочие стоящие рядом тоже знатно обалдели — поляки защищали склад с русской военной формой? Что? Это точно не анекдот?

— Так, новая задача, — сориентировался командир. — Включаем голову, достаем глаза из жопы и ищем, на кой хрен полякам наши шмотки, кроме как топить печку зимой.

Бойцы по двое разошлись по территории немаленького такого склада. Алексей, пользуясь случаем, решил заговорить со своим внезапным товарищем:

— Твои предположения?

Меншиков ответил не сразу. Он пинком открыл один короб, другой, третий.

— Надеешься найти что-то интересное? — когда парень не ответил, задал новый вопрос Ермаков.

— Смотрю, какая форма, — ответил Максим.

— И какая? — не понял Алексей.

— Ношенная.

Парни прошлись вдоль стены и поднялись на лестнице на второй этаж. Это было что-то навроде собачьей будки, прибитой к потолку — ноль практического применения, хороший вид и форменный срач. Столы, заваленные заветренной жратвой, какое-то барахло неизвестного назначения, бесполезная мелочь, типа поломанного канцелярского ножа, и прочий хлам.

— Ты думаешь о том же, о чем думаю я? — произнес Меншиков, обходя помещение по периметру.

— Возможно, — ответил Алексей, пересекая комнату по диагонали. — Стены или пол?

— Стены, — сказал Максим.

— А я вот все же думаю, что пол, — возразил Ермаков.

И оба принялись простукивать помещение.

Собственно, оба оказались правы — один нашел бумаги, второй — флешку.

— Шпрехен зе дойч? — Ермаков показал свою находку Меншикову.

— Не шпрехен, но читать могу, — отозвался парень, заглядывая в бумаги.

А чем больше смотрел, тем больше хмурился.

— Только не говори мне, что они тут планировали устроить учения с нашими в нашей же форме, — мрачно пошутил Алексей.

— Не скажу, — покачал головой Меншиков. — Здесь что-то типа сценария нападения.

— На Россию?

— На Польшу.

— Что? — удивился Ермаков.

— И когда я говорю «сценарий», я имею в виду киношную постановку.

— Вырядиться в нашу форму и имитировать нападение на самих себя… — резюмировал Ермаков. — А смысл? Если только не…

Парень осекся, посмотрев на Меншикова. Тот продемонстрировал флешку и согласился:

— Если только не.

Москва, Императорский Московский Университет, Василиса Корсакова

С тех пор, как Александр буквально за несколько часов собрался и уехал отдавать долг Родине, прошло несколько дней. И все эти несколько дней Василиса с остервенением вгрызалась в работу и учебу. Она еще в жизни не забивала свое расписание так плотно, что некогда было лишний раз посмотреться в зеркало.

Ей не хотелось думать о том, как там Александр, ей не хотелось с болезненной маниакальностью читать новости. Она вообще не хотела знать ничего о том, что происходило сейчас в Речи Посполитой. Не хотела и чудовищными усилиями не думала, просто запрещала себе думать.

На самом деле не так много студентов рвануло на запад, предаваясь древнему инстинкту бить пшеков. Лобачевский продолжал посещать занятия, правда, все больше сидел, уткнувшись в ноутбук. Нахимов тоже регулярно появлялся за их столом, но парень был мрачен и задумчив. С таким лицом обычно делают переоценку жизненных ценностей, а не едят сырники по утрам. Да и в целом нельзя было сказать, что столовая как-то обезлюдела. Нет, просто обезлюдел их стол. По крайней мере, Василисе так казалось.

Василисе и двум другим высокородным девушкам, с которыми волею случая она оказалась рядом.

Вот сегодня, например, Нарышкина с очень сосредоточенным выражением лица читала новости, бормоча себе под нос «чушь», «бред», «халтура».

— Что ты там критикуешь? — не выдержала княжна Демидова.

— Статьи про КТО.

— Мария! — укоризненно посмотрела Дарья на подругу.

— Что? Я учусь на рекламе и пытаюсь среди этого потока отборного информационного мусора найти хоть что-то стоящее, — пояснила свои действия Нарышкина.

— Читай официальные каналы, — посоветовала Демидова.

— Те дают информацию только после того, как сто раз ее перепроверят. А это долго.

— Так же с ума можно сойти! — покачала головой Дарья. —