приподнялись, улыбаясь. Этот вид только больше убедил моряков в том, что перед ними водная нимфа, русалка, созданная дьяволом лишь за тем, чтобы нести горе морским пилигримам. И даже так, прежде чем принцесса Розмари прыгнула вниз, в бьющиеся о корму жадные руки волн, к ней подбежал юнга и вцепился в её полупрозрачные ладони своими руками. Они вместе упали вниз. И на его мёртвом теле, как на плоту, Розмари добралась до берега новых земель, где за ней уже не охотились, а её история ещё не дошла до местных крестьян и владетелей. Там было спокойно и тихо, даже птицы свои песни скорее шептали, чем пели.

Там она, ослабевшая и нездоровая, ушла от огней приморских деревень и спустилась в леса. А леса привели её в бесконечные и мрачные болота старой Англии. Залитые туманом, как волосами альбиноса, они на долгие месяцы стали домом для Розмари. Сгибающиеся в наркотических танцах, зелёные, как грязные изумруды, деревья и кусты. Зловонные воды, в которых утопились десятки богатых юношей за последнее столетие, и чьи золотые кольца с рубиновыми ожерельями, чьи шёлковые одежды стали укрытиями для змей — всё это обняло узкие плечи неприкаянной принцессы, как замшелые стены родных краёв, как плотные листы стольких разных читанных книг. Она углубилась в свои мысли и стала отшельником.

Долго Розмари спала под корнями деревьев, ласкаемая змеями и совами. Там она вела беседы с луной и призраками, с далёким прошлым, похороненным под метрами грязи и пахучей воды. Иногда она тосковала по дому, но чем больше времени проходило, тем больше его она тратила, склонившись над водой — смотрела на своё отражение, и то даже в мутных болотах было прекрасным, неземным. Когда ночью вместе с ней вниз смотрела луна, то красотой они соревновались друг с другом. И часто, в смущённом поражении, луна пряталась за тучами. Самовлюблённая улыбка вычерчивалась на алмазных щеках Розмари.

Но скоро ей это наскучило. Ей стало тоскливо, мучительно скучно, она стала много спать и почти перестала есть. Незнакомое желание появилось в её груди, и долгими часами принцесса бродила между деревьев, полная раздумий о чём-то далёком. Слепое приведение часто тоже ходило следом за ней и что-то шептало, прижавшись губами к ледяному плечу.

Однажды Розмари услышала незнакомое пение. В тёмной шерсти леса, в овраге, пела свою нездоровую песню одноглазая жаба. Как чудовище, она заполнила собой эту яму. И в её озлобленном, безумном глазе было видно: когда спустя несколько часов придёт прилив и затопит овраг, эта жаба всё равно останется здесь и утонет на этом месте. Принцесса тут же полюбила это животное и взяла на свои руки: «Я дарю тебе душу поэта», — сказала она. Позднее это существо станет прародителем для всех будущих пиитов — приняв форму Вергилия, она проведёт Данте через ад и рай, дабы вывести из потустороннего мира душу давно погибшей поэзии и возродить её вновь для мира живых. Как новый Орфей, Данте пройдёт этот путь из глубин преисподней к новой жизни, но обманутый жабой, не знающий ничего, кроме своей любви и гордости изгнанника, он не обернётся назад — в этот раз они выберутся на поверхность.

После встречи с жабой, Розмари решила вернуться в мир. Она вышла из лесов и заметила, что одежды на ней совсем истрепались, даже почти уничтожились. По крайней мере на её запястьях и пальцах, на ушах и на тонкой шее все ещё ниспадали разноцветные камни и белое золото. Эти драгоценности успокоили сердце инфанты, и она пошла к людям, и её образ так светился на солнце, что, казалось, забирал на себя все солнечные лучи, которые только падали на землю.

Когда она вышла на дорогу, то почти сразу ей встретилась небольшая семья странствующих торговцев. Она проходила мимо, и на их глазах заблестели слёзы. Заметив это, Розмари умилилась и медленно оглядела их, даже слегка улыбнулась юной девушке, матери семейства, руку которой испуганно сжимал белокурый ребёнок. От её улыбки на лице матери появилось странное выражение испуга и блаженства.

Спустя несколько ночей, когда бриллиантовая девушка спала в высокой траве, под её ноги положили дорогую одежду из китайских тканей, с золотыми узорами в виде неизвестных рыб и растений. Их принесла та девушка, которую Розмари первой встретила на землях Англии. Чтобы достать эти вещи, она продала своего ребёнка в услужение какому-то местному барону. Денег не хватило, и она стала за бесценок отдавать весь товар, который имела эта семья — муж, бывший против, был заколот последним оставшимся ножом. Бассарида, она продала даже собственные одежды, и стала следовать вслед за Розмари совершенно нагая.

Увидев этот дар, принцесса спросила у обезумевшей девушки, не могла бы та принести ей ещё сусального золота, чтобы покрыть им губы. Девушка не могла. После этого Розмари никогда больше не удостаивала своим взглядом эту несчастную вакханку, но та продолжала следовать за Розмари, пока не сгорела в поле со всеми остальными последователями проклятой принцессы.

Почти сразу вокруг проклятой принцессы и её кожи-паутины стали собираться последователи. О ней пошли слухи. Каждый встречал её по своему, кто-то в детстве и волшебный образ оставался в их глазах до смерти, а кто-то уже совсем в поздних летах и при странных обстоятельствах. Одним из примечательных последователей был охотник на ведьм по имени Жан.

Жан был взрошен, как бонсай, в тесном монастыре на скалистых берегах запада. Его с рождения воспитывали уродливые монахини в престарелых летах, орошая ненавистью, невежеством и презрением к любым удовольствиям и ко всему прекрасному — он был рождён, чтобы бороться с ведьмами. И жил в мире без отражений. Даже всё население монастыря, кроме него самого, было совершенно слепо, чтобы юноша не мог увидеть в блестящих и живых глазах собственного лица. Однажды Жана, уже постаревшего, отправили во внешний мир, дабы найти и убить известную ведьму по имени Розмари, которая приносит бесчисленное горе людям по всей Европе: прельщённые её красотой и тайнами, за ней идут сотни людей, бросая свои дома, семьи и мирские дела.

Ослеплённый собственной глупостью, охотник на ведьм отправился в путь. Он шёл по следу из истощённых тел странников, которые умирали прямо посреди дороги — они пытались нагнать Розмари, но все как один погибали. В своём поломничестве Жан не смел смотреть на небо, ведь оно горело фантасмогорией цветов и хаоса, как драгоценные камни, в которых — он верил — жили демоны, желавшие развратить его душу, он не смел смотреть и под ноги, ведь там росли и вились тонкие стебли извращённых цветков, которые ластились между собой и приникали к его ногам, точно испорченные женщины из историй,