письма.
– Беспокоиться о каком-то письме! – Он посмотрел на нее одновременно плотоядным и растерянным взглядом. – Неужели ты всерьез можешь рассуждать про политику, когда мы предаемся любви?
Кэтрин ответила ему просто хулиганской улыбкой и вдруг стала удивительно похожа на своего младшего брата.
– Я хочу пользоваться каждой возможностью, чтобы пополнять свои знания, – словоохотливо объяснила она. – Если я так не буду делать, то нам не о чем будет говорить, когда мы вернемся домой.
– Бога ради, Кэтрин, не говори глупостей!
– А ты не будь злюкой, мой дорогой. – Она снова скользнула вниз до самого конца мучительно и сладостно медленно. – Ты обещал, что будешь держать себя в руках, если женишься на мне.
– Да, да, обещал. Господи, Кэтрин, только не останавливайся!
Но Кэтрин уже сама не могла и не желала останавливаться, и с каждым разом дыхание у нее становилось тяжелее и чаще.
– Они хотят ... чтобы ты ... баллотировался ... в парламент ... – смогла все-таки выговорить она. – В палату общин ... потому что тори Уолрейвена ... не оправдали ожиданий ... и на них давят ... А Пилю ... нужна поддержка ... чтобы провести билль о реформе ... а потом ... О Боже, Макс!
Макс сознательно приостановил их сладостное покачивание.
– Что там с реформой? Я не очень понял ...
– О, Макс! – Кэтрин зажмурилась и запрокинула голову. – Не важно. Просто ... О, сильнее, сильнее!
Он чувствовал щекой ее упругую и теплую грудь; пахло от нее разогретым осенним солнцем, женским телом, и устоять перед ней не было никакой возможности. Да Макс никогда и не стремился сопротивляться Кэтрин в ее любовных порывах. Долго-долго она приподнималась и опускалась, даря им обоим незабываемые мгновения. А потом Макс крепко обнял ее, сел, приподнял ей бедра, и они поменялись ролями. Все получилось прекрасно. Как всегда.
– Так ты согласишься? – спросила она полчаса спустя. Они уже успели перебраться на широкую пуховую постель, и Кэтрин ласково перебирала темную поросль у него на груди. Макс лениво приподнял голову и поглядел на жену сквозь упавшие ему на глаза спутанные волосы. – На что я должен согласиться, дорогая? – поинтересовался он. Кэтрин с явно и неохотой отстранилась и приподнялась на локте. – Будешь баллотироваться от городишка Кэма в Девоншире? Макс с явным неудовольствием хмыкнул. – Нет, Кэтрин, – твердо ответил он, отставим в сторону мое личное уважение к Пилю. Я не вижу себя в составе его партии. Кроме того, само по себе любое карманное голосование отвратительно. – Конечно, дорогой, конечно, – закивала головой Кэтрин. – В Англии нужно менять к чертовой матери всю политическую систему, вот что, – проворчал он и· заключил Кэтрин в объятия. – Само собой разумеется, что ее нужно менять, – ласково согласилась она. Макс насторожился. Что-то в ее голосе ... – Что ты все время со мной соглашаешься? Кэтрин немного помолчала. – Только парламент может поменять правительство, – негромко сказала она и положила теплую ладошку ему на грудь. – Если система никуда не годится и если твои идеи справедливы и благородны, отчего тогда не помочь им обрести плоть и кровь и все исправить? Теперь настала очередь Макса впасть в задумчивое молчание. Молчал он так долго, что Кэтрин даже задремала в его объятиях. Таким вот образом они частенько спали здесь, на испанской вилле, окруженные счастьем и одиночеством. Слуг мало, и на глаза они попадались редко, а соседей не было на мили вокруг. Им хорошо вдвоем. Замечательно. Только здесь Кэтрин поняла, что такое настоящее блаженство. Но все должно было скоро закончиться. Они оба помнили об этом. – Знаешь, а ты, может быть, и права, – наконец решился заговорить Макс. – Вообще-то говоря, критиковать намного легче. И еще легче выигрывать по мелочам. В следующем месяце мы вернемся в Лондон, и я, конечно, обсужу все вопросы с Уолрейвеном и твоим братом. В любом случае нам нужно будет купить в городе особняк ... – Рядом с Софией, – перебила его Кэтрин. Макс настороженно посмотрел на нее. – Возможно, в Блумсбери, – предположил он. «На востоке. Вот, значит; куда моя жена с ребенком вознамерилась забраться». И он поцеловал ее в затылок. Кэтрин наклонила голову и посмотрела ему в глаза. – А Нейт? Нейт ведь будет жить у нас? Макс сузил глаза. – Хочется тебе так думать – ради Бога, проворчал он. – Мне мальчишка нужен там, где я смогу приглядывать за ним. Но самое главное, чтобы он находился как можно дальше от моей любимой бабушки. Если они вместе, то только держись – смесь похуже пороха. Кэтрин рассмеялась. – Вот здесь ты, безусловно, прав! Макс нахмурился и снова поцеловал ее. – Что же до моей бабушки, дорогая, боюсь, что, когда ребенок появится на свет, тебе не следует ожидать от нее слишком многого. В то же время раз у нее появится внук или внучка, которому она так или иначе будет уделять внимание, я попробую ее убедить, чтобы торговыми делами занимался Трамбл. Он на самом деле очень честный и ответственный господин, все знает, как свои пять пальцев. В любом случае ей давно пора заняться своим здоровьем и побольше отдыхать. у Кэтрин от переполнившей ее любви готово было разорваться сердце. – Я нисколько не сомневаюсь, что ты ее уговоришь, Когда ты хочешь, ты становишься до невозможности убедительным. Он ответил ей веселым взглядом, в котором было и тепло испанской осени, и жар любви. Кэтрин ласково погладила его по обнаженному бедру. Сейчас Макс показался ей особенно красивым, сильным и уверенным в себе. – Я могу гладить тебя бесконечно, – шепнула она, – ты такой крепкий, сильный и красивый. Мужчина. Мой мужчина. Я тобой горжусь. Даже сказать не могу как. – Да я самый обычный человек, – ответил он, и в голосе его неожиданно прозвучала неуверенность. – Вот ты – само совершенство! Я полюбил тебя с того самого момента, как увидел в парке на гнедом жеребце. Меня как молнией ударило. Я знал, просто знал, что, если прикоснусь к тебе хотя бы единожды, вся моя жизнь изменится раз и навсегда. Как всегда в таких случаях, Кэтрин смутилась и, покраснев до корней волос, отвернулась. – Макс, смотри! – выдохнула она. – Солнце ... оно уже почти зашло! Она поднялась с кровати, бесподобная Венера, завернулась в простыню и направилась к открытым дверям. – Идем со мной, любовь моя, – ласково проговорила она, останавливаясь на пороге террасы и протягивая ему руку. – Давай выйдем и погреемся еще немного на солнышке. Но Максу вовсе не требовалось выходить под открытое небо. Макс де Роуэн уже был осчастливлен ею – солнышком, которое никогда не заходит и озаряет его светом любви.
– Так ты согласишься? – спросила она полчаса спустя. Они уже успели перебраться на широкую пуховую постель, и Кэтрин ласково перебирала темную поросль у него на груди. Макс лениво приподнял голову и поглядел на жену сквозь упавшие ему на глаза спутанные волосы. – На что я должен согласиться, дорогая? – поинтересовался он. Кэтрин с явно и неохотой отстранилась и приподнялась на локте. – Будешь баллотироваться от городишка Кэма в Девоншире? Макс с явным неудовольствием хмыкнул. – Нет, Кэтрин, – твердо ответил он, отставим в сторону мое личное уважение к Пилю. Я не вижу себя в составе его партии. Кроме того, само по себе любое карманное голосование отвратительно. – Конечно, дорогой, конечно, – закивала головой Кэтрин. – В Англии нужно менять к чертовой матери всю политическую систему, вот что, – проворчал он и· заключил Кэтрин в объятия. – Само собой разумеется, что ее нужно менять, – ласково согласилась она. Макс насторожился. Что-то в ее голосе ... – Что ты все время со мной соглашаешься? Кэтрин немного помолчала. – Только парламент может поменять правительство, – негромко сказала она и положила теплую ладошку ему на грудь. – Если система никуда не годится и если твои идеи справедливы и благородны, отчего тогда не помочь им обрести плоть и кровь и все исправить? Теперь настала очередь Макса впасть в задумчивое молчание. Молчал он так долго, что Кэтрин даже задремала в его объятиях. Таким вот образом они частенько спали здесь, на испанской вилле, окруженные счастьем и одиночеством. Слуг мало, и на глаза они попадались редко, а соседей не было на мили вокруг. Им хорошо вдвоем. Замечательно. Только здесь Кэтрин поняла, что такое настоящее блаженство. Но все должно было скоро закончиться. Они оба помнили об этом. – Знаешь, а ты, может быть, и права, – наконец решился заговорить Макс. – Вообще-то говоря, критиковать намного легче. И еще легче выигрывать по мелочам. В следующем месяце мы вернемся в Лондон, и я, конечно, обсужу все вопросы с Уолрейвеном и твоим братом. В любом случае нам нужно будет купить в городе особняк ... – Рядом с Софией, – перебила его Кэтрин. Макс настороженно посмотрел на нее. – Возможно, в Блумсбери, – предположил он. «На востоке. Вот, значит; куда моя жена с ребенком вознамерилась забраться». И он поцеловал ее в затылок. Кэтрин наклонила голову и посмотрела ему в глаза. – А Нейт? Нейт ведь будет жить у нас? Макс сузил глаза. – Хочется тебе так думать – ради Бога, проворчал он. – Мне мальчишка нужен там, где я смогу приглядывать за ним. Но самое главное, чтобы он находился как можно дальше от моей любимой бабушки. Если они вместе, то только держись – смесь похуже пороха. Кэтрин рассмеялась. – Вот здесь ты, безусловно, прав! Макс нахмурился и снова поцеловал ее. – Что же до моей бабушки, дорогая, боюсь, что, когда ребенок появится на свет, тебе не следует ожидать от нее слишком многого. В то же время раз у нее появится внук или внучка, которому она так или иначе будет уделять внимание, я попробую ее убедить, чтобы торговыми делами занимался Трамбл. Он на самом деле очень честный и ответственный господин, все знает, как свои пять пальцев. В любом случае ей давно пора заняться своим здоровьем и побольше отдыхать. у Кэтрин от переполнившей ее любви готово было разорваться сердце. – Я нисколько не сомневаюсь, что ты ее уговоришь, Когда ты хочешь, ты становишься до невозможности убедительным. Он ответил ей веселым взглядом, в котором было и тепло испанской осени, и жар любви. Кэтрин ласково погладила его по обнаженному бедру. Сейчас Макс показался ей особенно красивым, сильным и уверенным в себе. – Я могу гладить тебя бесконечно, – шепнула она, – ты такой крепкий, сильный и красивый. Мужчина. Мой мужчина. Я тобой горжусь. Даже сказать не могу как. – Да я самый обычный человек, – ответил он, и в голосе его неожиданно прозвучала неуверенность. – Вот ты – само совершенство! Я полюбил тебя с того самого момента, как увидел в парке на гнедом жеребце. Меня как молнией ударило. Я знал, просто знал, что, если прикоснусь к тебе хотя бы единожды, вся моя жизнь изменится раз и навсегда. Как всегда в таких случаях, Кэтрин смутилась и, покраснев до корней волос, отвернулась. – Макс, смотри! – выдохнула она. – Солнце ... оно уже почти зашло! Она поднялась с кровати, бесподобная Венера, завернулась в простыню и направилась к открытым дверям. – Идем со мной, любовь моя, – ласково проговорила она, останавливаясь на пороге террасы и протягивая ему руку. – Давай выйдем и погреемся еще немного на солнышке. Но Максу вовсе не требовалось выходить под открытое небо. Макс де Роуэн уже был осчастливлен ею – солнышком, которое никогда не заходит и озаряет его светом любви.