концепции значительный элемент гипотетичности.

Сказанное относится, в частности, к такому важнейшему вопросу, как время возникновения этнических различий и, соответственно, складывания этнических форм организации человечества. По мнению В.П. Алексеева, это происходило еще в нижнем палеолите, тогда как С.А. Арутюнов датирует формирование самых ранних видов этнических общностей эпохой сапиентации человека, т. е. рубежом верхнего палеолита и мезолита. При нынешнем уровне наших знаний пока еще невозможно вполне однозначно высказаться в пользу той или другой из двух указанных концепций.

Также по-разному решаются в работах, включенных в сборник, и вопросы, связанные с такой формой социальной и этнической общности, как племя. В отличие от многих западных ученых авторы сборника проявляют достаточную осторожность и объективность в оценке места племени в эволюции человеческого общества. Тем не менее, приходится признать, что привычные представления ныне в ряде случаев не отвечают новым эмпирическим данным. Объясняется это, очевидно, тем, что самое понятие племени есть этносоциальная абстракция довольно высокого уровня. Отражая общее и существенное, она, однако, принципиально не может целиком соответствовать облику того или иного из конкретных общественных организмов, доступных непосредственному наблюдению в наши дни. Между тем исследователи не столь уж редко требуют именно такого соответствия и, не обнаруживая его, отбрасывают понятие племени вместо того, чтобы уточнить и обогатить его за счет использования новых материалов. По-видимому, здесь потребуется еще немалая работа, прежде чем данный вопрос можно будет считать окончательно разрешенным.

Более детального изучения требуют и такие аспекты общей проблемы генетического соотношения этникоса и ЭСО, как соотношение этноса и культуры, возникновение этнического сознания и самосознания.

Однако авторы и редакторы надеются, что даже в таком виде настоящий сборник, объединенный общей проблематикой и общей методологией, сможет в какой-то степени восполнить пробел, существующий в изучении ранних форм этнических общностей, а главное — стимулировать дальнейшие исследования.

В.И. Козлов Особенности воспроизводства населения в доклассовом и раннеклассовом обществе

В Предисловии к первому изданию своего труда «Происхождение семьи, частной собственности и государства» Ф. Энгельс, излагая одно из центральных положений исторического материализма, писал: «Согласно материалистическому пониманию, определяющим моментом в истории является в конечном счете производство и воспроизводство непосредственной жизни. Но само оно, опять-таки, бывает двоякого рода. С одной стороны — производство средств к жизни: предметов питания, одежды, жилища и необходимых для этого орудий; с другой — производство самого человека, продолжение рода»^[1].

К сожалению, изучению процесса «производства человека», или, как его стало принято называть, «воспроизводства населения», в историко-этнографической литературе долгое время уделялось мало внимания. Это объясняется рядом причин и, прежде всего, — бедностью фактического демографического материала, особенно по докапиталистическим формациям, а если взять этнический аспект, то и по капиталистической формации, а также большой сложностью учета взаимодействия в истории общества и в истории отдельных народов «качественных» и количественных факторов. В работах буржуазных ученых — идеалистов и волюнтаристов, стремящихся свести историю человечества к развитию «идей» и деятельности отдельных «героев», количественные факторы обычно не учитываются или их значение сильно преуменьшается. Историки-материалисты, в первую очередь — советские историки, отмечая ведущую роль народных масс в истории, уже тем самым по существу признавали значение количественных факторов, но обычно этим ограничивались. Исследование процессов воспроизводства населения, в том числе и в историческом плане, было предоставлено демографам, а те безуспешно пытались установить «законы» воспроизводства населения для каждой общественно-экономической формации или допускали другие различные по своей значимости погрешности, на которых в дальнейшем нам еще придется останавливаться. Что же касается историков, то они вслед за философами обычно ограничивались повторением воспринятого в свое время тезиса о том, что плотность и рост народонаселения (как и географическая среда) не играют определяющей роли в развитии общества. Многие проблемы демографической истории оставались нерешенными, а вопрос о том, какую же именно роль играют количественные (демографические) факторы в различные исторические эпохи в конкретных условиях тех или иных стран мира, — оставался без ответа.

К настоящему времени положение заметно изменилось. Признано, что демографические процессы (особенно эволюция рождаемости) обладают относительной независимостью от экономического базиса и способны оказывать существенное влияние на общественное развитие; об обострении так называемых проблем Народонаселения приходится говорить даже применительно к СССР. Улучшилась демографо-статистическая изученность стран мира; все шире и глубже развертываются демографические исследования; разрабатываются меры и средства демографической политики для решения проблем народонаселения и т. п. Однако в области демографической истории прогресс идет пока медленно. Крупных работ в этой области немного, а методология исследования некоторых проблем находится пока еще в стадии разработки.

Особенно мало историко-демографических работ по тем начальным стадиям развития человеческого общества, которым посвящена данная статья. Здесь сильнее дает себя знать уже упомянутая выше бедность фактического материала. Чем дальше устремляется исследователь в глубь истории, тем труднее найти ему опору в количественных данных: в раннеклассовых формациях они бедны и фрагментарны, а по первобытному обществу их и вовсе нет. Археология и палеоантропология не способны восполнить этот пробел. Правда, вещественные и костные остатки часто дают возможность хотя бы ориентировочно определить число людей, которые жили в стойбище или селении, а иногда и во всем археологически обследованном районе. Но половозрастной состав древнего населения, реконструированный по костным останкам, обычно предстает перед исследователем в сильно искаженном виде из-за сравнительной малочисленности женских, и особенно детских погребений; к тому же детские скелеты отличаются меньшей сохранностью, чем взрослые. То же самое