Николай Власов Новое начало? Западные немцы в первое послевоенное десятилетие

Введение

Исследование общества представляет собой сложную задачу. Если политические решения, как правило, отражены в официальных (пусть даже до поры секретных) документах, а экономические показатели зафиксированы статистическими ведомствами, то мысли и чувства людей гораздо менее доступны для изучения. Источники, на которые вынуждены опираться исследователи, страдают существенными недостатками. Опросы общественного мнения, в силу «магии цифр» зачастую воспринимаемые как максимально точное отражение массовых настроений, не всегда могут считаться надежным инструментом. По словам Г. Юдина, «если спросить, можно ли считать, что опросы дают объективную информацию о том, какова сущность народа и чего хочет общество, то правильный ответ — нет, нельзя» [Юдин 2020: 167]. Другой источник — мемуары. Они привлекают возможностью погрузиться в прошлое, увидеть его глазами современника. Чем выше их художественная ценность, чем ярче и образнее язык, тем более сильное впечатление они производят на читателя. Однако нельзя забывать, что мемуары всегда очень субъективны, отражают точку зрения лишь одного человека и одно и то же событие может предстать в воспоминаниях двух людей в весьма различном виде. То же самое касается и других источников личного происхождения — писем, дневников, анкет и т. п.

Тем не менее изучение общества остается важной задачей. Сегодня представители различных теоретических школ соглашаются друг с другом в том, что важными, если не ключевыми, факторами успеха политических и экономических преобразований являются менталитет общества, существующие в нем ценностные установки [Травин 2022]. Спорным, однако, остается ряд фундаментальных вопросов: являются ли общественные настроения зависимой или независимой переменной, предшествуют ли они политическим и экономическим изменениям либо следуют за ними? Под влиянием каких факторов формируется менталитет общества? Может ли этот менталитет быстро (в исторических масштабах) и радикально измениться, и если да, то возможно ли произвести такие изменения целенаправленно, «переобучив» общество? Исследователи, которые ищут ответы на эти вопросы, часто обращаются к истории ранней ФРГ.

Германская история ХХ в. заслуженно остается предметом пристального внимания исследователей, изучающих процессы демократизации. На протяжении всего нескольких десятилетий она дала два примера попытки построения демократического государства. Первый опыт — Веймарская республика — оказался неудачным; определяющую роль в этой неудаче сыграло враждебное или как минимум отстраненное отношение значительной части общества (включая элиты) к новой системе. Для многих немцев она оставалась «нелюбимой демократией» [Hildebrand 1995: 889]. Вторая попытка, несмотря на широко распространенный скепсис в первые годы ее осуществления, получилась удачной. Созданная в 1949 г. ФРГ стала вполне нормальным демократическим государством, не представлявшим опасности ни для соседей, ни для собственных граждан.

Опыт послевоенной ФРГ привлекал большое внимание во всем мире, стал предметом множества исследований, но одновременно породил целый набор мифов, прочно закрепившихся в информационном пространстве. Их спектр довольно широк — от образа западных немцев, оперативно преодолевших свое тоталитарное прошлое и поэтому оказавшихся способными построить демократическую систему, до представлений о «провалившейся денацификации». Анализируя историю германского общества первого послевоенного десятилетия, невозможно не затронуть эти мифы.

В особенности живучими оказываются мифологизированные представления там, где существует дефицит знания. К большому сожалению, история послевоенной Германии и в особенности ранней ФРГ достаточно скудно отражена в русскоязычной литературе. Отечественные исследователи постсоветского периода практически не уделяли ей внимания, переводные работы также крайне немногочисленны и в основном представляют собой популярные биографии первого канцлера ФРГ К. Аденауэра [Уильямс 2002]. Исключением может считаться, пожалуй, лишь история советской политики в рамках собственной оккупационной зоны. Достаточно подробное описание ранней стадии развития «германского вопроса» представлено в монографии А. М. Филитова [Филитов 1993]. Историей первых лет существования ХДС занимается Б. В. Петелин [Петелин 2014]. Проблемам «преодоления прошлого» и восприятия Третьего рейха в коллективной памяти немцев посвящены исследования А. И. Борозняка [Борозняк 2014] и Н. В. Эппле [Эппле 2020].

Представленная работа не ставит своей целью исчерпывающе заполнить этот пробел — для выполнения такой задачи была бы необходима целая серия монографий, посвященных германской истории первого послевоенного десятилетия. Ее задача — показать характерные черты эволюции послевоенного западногерманского общества с привлечением результатов современных исследований данной проблематики, попутно подвергнув критической оценке некоторые мифы, распространенные в российском информационном пространстве.

Миф о «часе ноль»

Представление о том, что окончание Второй мировой войны стало для немцев «часом ноль» — временем кардинального разрыва с прошлым и нового начала, — широко распространилось еще в 1950-е гг. Метафора оказалась верной в том смысле, что в мае 1945 г. были полностью уничтожены существовавшие государственные структуры и строительство новых институтов происходило в большей или меньшей степени с чистого листа. Однако образ «часа ноль» невозможно использовать для характеристики настроений и менталитета германского общества послевоенного десятилетия.

Безусловно, для определенной части немцев военное поражение стало важным импульсом, позволившим им переосмыслить свое отношение к национал-социализму и радикально пересмотреть собственные взгляды. Были и те, кто радовался крушению Третьего рейха; в конце концов, скрытая оппозиция режиму всегда существовала, и единодушное одобрение политики Гитлера в годы нацистской диктатуры также является мифом, недопустимо упрощающим и искажающим реальность [Старгардт 2021]. Однако для большинства немцев в мае 1945 г. ключевыми эмоциями являлись облегчение от того, что война завершилась, и обида на национал-социалистическое государство, не сумевшее выполнить собственных обещаний [Jarausch 2006: 6]. По мнению ряда исследователей, после 1943 г. большинство немцев уже негативно относились к Гитлеру — его популярность базировалась на образе