не очень приятные воспоминания, жизни — назад, в старый бункер.

Первое, что убило меня, был свет; выходил я под вечер, но и это не спасло мои отвыкшие от солнца глаза. Выглядывал на улицу я лишь ночью — опасно было выходить днём и слоняться по заброшенным улицам родного города, правда, не сказал бы, что он так и остался родным — желание отождествлять себя с бесконечной свалкой не посещало ещё мою неразумную голову.

Второе — пейзаж значительно поменялся: человек, как ничтожное и ни на что не способное существо проиграл — природа ни только не согнулась под гнётом сапогов, но и сама наступала на горло всему человечеству — трава проросла через потрескавшейся асфальт, лоза, цепляясь за надломленные рёбра остывших трупов, тянулась к солнцу, а человек… человек… лежал… не было его жалко; будь возможность, я бы поступил так же, как зазнайки в выглаженных даже не ими рубашках и пиджаках. Я бы каждый раз нажимал одну и ту же кнопку, лишь бы избавить их от мучения — последних людей на Земле.

Когда я дошёл до бункера, то Солнце уже закатывалось, но и последних лучей хватило, чтобы убедиться — подземного убежища не было. Стало окончательно ясно, почему Голова увёл меня: припасы заканчивались, и все это понимали — единственное, что пришло на ум этим олухам — завалить вход и уйти с остатками припасов. У меня не оставалось сомнений, что где-то под грудой камней лежали 17 девушек и детей, благополучно задохнувшихся в темных подземных комнатах.

Любовь, ненависть, забота и печать неблагозвучные слова, когда они произносятся в пустой комнате — они, как скабрезнейшие из слов, звенящих на публику, так же боятся тишины четырёх стен для одного человека. В этих подвалах тоже лежали слова, которые не стоит произносить на публику — хорошо, что публики не стало и стесняться было некого. Мои ноги ещё пару раз прошаркали вокруг развалин; тихий и тёмный город опустился — возвращаться "домой" нужно было в ускоренном темпе.

Путь оказался не на столько долгим, как в первый раз: когда сидишь целыми днями под землёй и без достаточного притока кислорода, ты перестаешь отличаться от флоры тебя окружающей. Наоборот, прогулка придала мне сил таких, что ноги пружинили от каждого камня, который попадался мне на пути. Часов у меня не было, но добрался я быстро — даже импровизированное копьё не мешало идти. Перед глазами не просто маячил, а уже находился вход в дом. Ещё пара прыжков и я бы залез в свою торбу, но взгляд мой прошёлся по камню, который с самого моего прихода лежал чуть левее от прохода внутрь. К сожалению, глаз не придал этому значения: не прошло и секунды, как на меня из-за угла выпрыгнул парень помладше — глаза его остекленели и потекли вниз. Не знаю на что надеялся паренёк, но копьё, которое я просунул перед собой, вспороло ему все кишки и отправила к праотцам быстрее, чем я мог подумать.

Парень оказался пухлым и пришлось приложить не малые усилия, чтобы оттащить его хотя бы на 200 метров от дома. Сорвав с него одежду, я вытер пол и лёг спать.

Следующий день оказался не радужней — пришлось закапывать незваного гостя: могли прийти звери, а за ними и люди. Когда работа была закончена, я принялся обдумывать дальнейший план действий: нужно было уходить — это даже не обсуждалось, другой вопрос — куда? Весна подходила к концу и можно было набрать припасов и уйти в леса, которые были в паре сотен километров от города. Через 4 дня после происшествия я отправился…

***

Путь прошёл спокойно — приключений не было вовсе: одни разочарования для героя вовремя постапокалипсиса. Леса за городом уцелели, по тропкам бегало много дичи, и не меньше скота — не было сомнений, что он скоро вымрет, но первое время животные, которые не боятся людей, приятный бонус для голодного человека. Вообще, что за живодёры эти веганы? Вы же понимаете, что отказом от мяса разом убьёте всех одомашненных животных? Чем вы не фауна-антинаталисты?

Дальнейшие будни, а именно всё лето, ушли, чтобы вырыть что-то на подобии землянки и обустроить её к зиме: подбить её мхом, сделать какой-никакой воздуховод, да и импровизированную печку сложить оказалось не просто.

К зиме я подзабил побольше скота и кинул мясо в яму глубиной в 70 сантиметров, чтобы постараться сохранить: земля там промёрзла и давала надежду, что с запасами ничего не случится. Зима прошла…

***

Одиночество как будто начало сводить меня с ума… не видеть людей год оказалось трудно… не знаю сколько ещё выдержу без общения… словно что-то подскребает изнутри… стоит начать пить…

Я отправился в ближайший на мой взгляд уцелевший магазин: на полках не было ни черта… всё вынесли и непонятно кто… конечно я лукавлю, понятно кто.

Я пробродил по улицам города, который потихоньку заживал травой и кустарником. На окраине города, совсем далеко от дома обнаружился заваленный бетонной пылью и мусором задроченный ларёк. Забраться туда оказалось не проблемой: тут я нашёл, чем поживиться и напился на славу. В ящичке был схрон сигарет…

За последний год я часто ходил к тому ларьку. Заметил две вещи, первое… алкоголь очень тяжелый, и его невозможно унести домой, и второе… сигареты гораздо легче алкоголя…

По городу подобные ларьки были разбросаны массово, их никто не чистил, не скрываю — я был доволен.

***

Прошло пару лет, точно помню 3 зимы, с катастрофы, я чуть возмужал и стало понятно, что деваться некуда… выбираю жизнь. Всё тянулось своим чередом — соседей не появлялось, да я и не очень хотел… бутылёк и сигарета как будто бы лучшие собеседники, когда больше некого послушать.

Оказываться всё в том же месте каждый раз, когда засыпаешь и просыпаешься, является приятным стечением обстоятельств…

***

Ой, что уж мне было — лет 17? Не помню, но то, что это было — чистая правда… Нужно переставать пить… Окраина всё так же принимала меня радушно и празднично — был обычный вечер… немного, чуть более пьяный… вернуться домой было чертовски хорошей идеей. Я нарезал небольшой крюк по тропинке возле парка, завернул за ближайший дом и лбом расшибся о странную фигура за углом. Чуть покачнувшись, удар пришёлся прямёхонько в нос, я стёр пелену из глаз и встретил старого, очень старого знакомого… он больше не походил на себя: обвис, сильно схуднул и как бы процентов на 40 переварился этой жизнью, но шрам его всё так же выдавал… Голова. Честно говоря, по моему лицу прокатилась улыбка, такая, который чувствует каждый маньяк у себя на лице перед тем, как наброситься на жертву.

Он тоже не ожидал меня увидеть. Как только Голова осознал кто я, глаза его вздулись как гангрены. По лёгкому нервозному движению ноги, я понял, что тело броситься наутёк по улице, но у