время. А по тому, что ушло навсегда? Не знаю.

Ребёнок приходит в мир очарованным. Он ещё не столкнулся со злом, подлостью, потерей. С безжалостным течением времени. Скоро начнётся познание мира (да уже началось), а с ним — первые разочарования. Жизнь — последовательная цепочка разочарований. Это неизбежно. Просто надо стараться с этим не спешить. Успеете.

3

Где-то в районе шести утра под окном начинает орать петух. Он орёт очень по-русски, без малейшего ближневосточного акцента. В детстве меня безумно интересовал вопрос: если наша кошка встретит, скажем, английскую — они смогут поговорить без переводчика? Петуху начинают отвечать куры — игриво и зазывно. Это значит — встало солнце и в мошаве началось утро. Весной утро начиналось ещё до восхода — по крыше ходили голуби, топали как свиньи, громогласно ворковали и едко гадили сверху на террасу. Пришлось вызывать специальную службу спасения. Служба (в лице приятного русского парня) установила на крыше металлические ленты с иглами. Я знал, что такие иглы крепят на головы особенно загаженным памятникам и был уверен, что голуби туда не садятся, ибо как на иглу сядешь? Оказывается, ни фига: места для посадки там достаточно, просто тонкие длинные иглы трепещут на ветру и это отпугивает птиц. Открытие.

К завтраку приходят кошки. Кошки в Израиле ведут себя совсем не так как в России — они практически все полудикие и находятся на попечении общественности. От этого они более независимые, чем наши. Ночью они шатаются бог знает где. Если кошка (или кот) лишены права на потомство, они носят отличительный знак — кончик левого уха чуть подрезан. Это, конечно, не добавляет им красоты, зато сразу видно, что к чему. Кошки беззастенчиво орут, сидя на крыльце (их, как правило, трое) и жена выносит им специально закупленный корм в баночке. Ни разу не видел, чтобы они подрались или даже поругались — как-то без слов понимают друг друга и едят по очереди, согласно только им понятной иерархии. Одна из них, самая храбрая, подходит ко мне урчать и ласкаться, но я знаю цену этой любви — стоит за завтраком на секунду отвернуться — и вот она уже всеми четырьмя лапами на столе и еще через секунду уносится с куском чего-нибудь самого хорошего из твоей тарелки. Циничная лживая тварь.

Давайте-ка я вам расскажу о них поподробнее. Вообще-то их пять, но постоянных гостей трое. В целом нет ощущения, что они умирают от голода. Из трёх одна — чёрная с белым пузом — наименее интересна в плане общения, среднестатистическая израильская кошка, рассказать о ней практически нечего. Моя задача упрощается.

Красивая серо-мраморная дама (жена назвала её Алисой) — интереснейшее создание. Она безумно хочет, чтобы мы её удочерили. Не просто кормили каждый день на крыльце (она, кстати, этот недешевый сухой корм не очень-то и ест) — нет, она хочет стать членом семьи, жить в доме, есть со стола, иметь право на наследство. Это её беззастенчивое желание даже обескураживает. Стоит оставить открытой дверь с террасы — и она уже в доме. Ты (я) выгоняешь её с криками и всевозможными унижениями. Никакого впечатления на неё твои эмоции не производят — нет, она выйдет с достоинством, но через две минуты опять будет тереться о твои ноги и мурчать — и я слышу в её мурчании — хозяин, ты чего? Ты же видишь, как я тебя люблю. Так пусти уже меня в дом и за стол. Встречал я в былой жизни подобных девушек, поэтому отношусь к её эмоциям с большим недоверием.

Но моя симпатия — огромный черно-серый кот. Я не смогу описать его окрас — крупные почти черные спирали по гранитно-серому. Длинная пушистая шерсть. Большая голова — по пропорциям он скорее напоминает пуму. Когда мы его увидели впервые — он был бандит. Непобедимый корсар. Умри всё живое. Потом он пропал ненадолго, а когда я его увидел вновь — оторопел: его роскошный хвост был ободран — нет, не до кожи — до кости. Весь. Бока его ввалились, и вообще не было похоже, что он выживет. Кто это сделал — не знаю. Это могли быть и люди, и енот, и дикобраз. Судя по тому, как он до сих пор шарахается от людей, я не исключаю первый вариант. Жена хотела отвезти его к врачу, но поймать его было невозможно.

Ну ладно, вы уже поняли, что он не умер. Он опять пропал недели на три, а когда вернулся — на месте ободранного хвоста был короткий пушистый обрубок. Он отбросил хвост! Вернее, то, что от него осталось. Слушайте, я видел это у ящериц, но кот всё-таки не ящерица. Как можно отбросить нижнюю часть позвоночника?

Сейчас он поправляется, бока постепенно приобретают былую округлость. От людей шарахается по-прежнему, но я надеюсь, что это вопрос времени. Кошки, приходящие жрать, его не сильно уважают, но это тоже вопрос времени (кстати, во избежание конфликтов пришлось им всё-таки выдавать разные мисочки. Суки). Лично я ему очень сочувствую. Хвост!

Еще полтора года назад мы жили в Нетании, на двадцать седьмом этаже высотного дома на самом берегу моря. Вид с балкона был великолепный, но эта красота компенсировалась адскими ветрами, налетавшими весной и осенью. На высоте нашего этажа они набирали такую силу, что приходилось всё расположенное на балконе — стол, стулья, гриль — связывать в единый пучок альпинистским канатом. Пару лет назад совсем рядом с домом упал от ветра башенный кран. Я не видел. Говорят, было очень красиво. Море постоянно шумело — похоже, на таком расстоянии звуки прибоя только усиливаются. Эти звуки не раздражают и не мешают — я слышал, этим белым шумом даже пытаются лечить нервные расстройства. Но ближе к середине ночи, часа в два-три, начинался шабаш мотоциклистов. Не знаю, каким таким байкерским мёдом были намазаны дороги вокруг нашего дома, но байкеры слетались туда как мухи, бешено гоняли кругами, глушители на их рисовых ракетах отсутствовали как класс, и я всерьёз подумывал о приобретении снайперской винтовки. До этого не дошло — родился сын, и мы уехали в деревню.

Мошав — это деревня.

Первое, что меня поразило, когда я вышел на крыльцо нового дома — тишина. Нет, сельская тишина — совсем не тишина в буквальном смысле, она вся соткана из негромких звуков, но все они — уместные и живые. Проехавшая машина — редкое досадное исключение. Шелестит ветер в листве, негромко перекликаются птицы. Ночью слышны песни шакалов, похрюкивают кабаны. Недавно видели прямо рядом с домом сразу двух дикобразов — они настолько были увлечены любовной игрой, что не обращали на нас внимания («И хочется, и колется» — метко охарактеризовала процесс Алла Борисовна).

Картина библейских холмов — зелёно-рыжих, покрытых лесом, до самого горизонта, без единого признака цивилизации — заставляет сесть на террасе в старое кресло-качалку,