Покидая высокую башню

Рассказ 1. Расшатанный замок, пробудившийся принц

Слишком шумно. Слишком людно. Слишком много разных запахов.

Цепочку «слишком» можно было продолжать до бесконечности. Воображение позволяло. Да и настроение.

Нежное создание, устроившееся за крайним столиком у самых перил, протяжно вздохнуло. В вечернее время кафе было забито до отказа. Подустав от рабочей суеты и неплохо закупившись, люди позволяли неторопливым эскалаторам торгового центра увозить себя на верхние этажи – до зоны фуд-корта. Здесь витал аромат выпечки, запах острых соусов, картофеля фри, вафель, молочных коктейлей, и иногда до обоняния добиралась едкая вонь моющих средств, проникающая в зал от дверей туалетов, которые посетители периодически забывали за собой закрыть.

Кафе, где обосновалось нежное создание, было огорожено от остального фуд-корта декоративной изгородью, доходившей до пояса, и фонарными столбиками с округлыми плафонами. Между столиками бродили официантки в отбеленных манишках и в черных жилетках поверх, а на столешницах поблескивали салфетницы, наполненные виртуозно сложенными в рожки салфетками.

Все предельно аккуратно. Даже слишком.

Нежное создание вытянуло из салфетницы один из «рожков» и пододвинуло стул поближе к перилам. Если сбросить бумажку вниз, она пролетит несколько уровней, плавно устремляясь к замысловатой выложенной мелкими плитками фигуре на полу нулевого этажа, а потом спланирует на чью-нибудь голову. Можно даже написать на салфетке какое-нибудь послание типа «от Высшего Разума презренному смерду». И накалякать какую-нибудь неприличную картинку.

В последний момент отказавшись от этой затеи, нежное создание снова вздохнуло и откинулось на спинку стула. Официантки, посетители кафе, случайные покупатели за ограждением, – все невольно останавливали взгляд на хрупкой фигурке за столиком. Пропустить этот образ было невозможно. Худенькое бледное личико в обрамлении светлых почти белых волос, спускающихся чуть ниже плеч, удерживало выражение скучающего безразличия, мягкие губы приоткрывались, будто в попытке как-то по-особенному вдохнуть воздух, а в светло-зеленых глазах плескалась досада. Создание было облачено в кремово-белый тонкий кашемировый свитер с широкой горловиной, щедро делящейся с окружающими видами бледной шеи, и в угольно-черные брюки, сужающиеся ближе к лодыжкам. Свитер был явно на размер больше нужного – владелец почти утопал в нем, а края рукавов полностью скрывали руки со всем набором пальцев. Когда создание наклонилось вперед, равнодушно всматриваясь в никуда, и поставило локоть на стол, подбородок и щека тут же погрузились в мягкий кашемир рукава.

Милая. Изящная. Восхитительная. Хрупкая. Сияющая.

Все определения, как бы то ни было мелькающие в разумах проходящих мимо людей, неизменно относились к описанию девушки. Той, что они видели перед собой.

Жаль, что глаза не обо всем могут поведать.

Например, о том, что нежному созданию на тот момент было всего пятнадцать лет. Или о том, что создание было необычайно гибким. О том, что любило чупа-чупсы, пауков и яркие предметы одежды. Или о том, что могло с первого раза запомнить целый комплекс танцевальных движений.

Или о том, что создание было мальчишкой…

Яков Левицкий, нежное создание пятнадцати лет от роду, прорычал что-то нечленораздельное, кинул салфетку на стол и проткнул ложкой пористую шапку из взбитых сливок, венчающую высокий стакан с горячим какао.

– Что-то не так? – Молодой мужчина, сидящий напротив него, оторвался от изучения документов, вложенных в тяжелую темно-бордовую кожаную папку.

– Все не так. – Яков спихнул сливки на рядом стоящее блюдечко с чизкейком. Во второй замах густая белая субстанция угодила в чашку с кофе. – Отвратительно. Слишком сладко. Слишком мерзко.

– И поэтому ты решил сдобрить мой мерзкий кофе своими мерзкими сливками? – невозмутимо поинтересовался Глеб Левин, двадцатишестилетний руководитель агентства по поиску талантов «СТАР ФАТУМ Интертеймент». – Как и мой мерзкий пирог? Даже не знаю, как тебя за это благодарить.

Яков Левицкий был одним из первых его открытий, а также сыном его старшего брата. Как только мальчишке исполнилось четырнадцать, он силами своего нынешнего попечителя Глеба сменил фамилию «Левин» на «Левицкий». К слову, выбранная даже не была девичьей фамилией матери. Яков просто «так пожелал».

Глотнув какао, Яков скривился.

– Гадость какая. Сейчас блевану.

– Ты же сам захотел пойти туда, где меньше претенциозности. От ресторана отказался. – Глеб снова уткнулся в документы и, не глядя, пододвинул к себе планшет. На экране выделялись малюсенькие белые капельки. «Мерзкие сливки» оставили свой след и здесь. – Хотел быть ближе к народу. Что ж, наслаждайся.

– Две тетки слева пялятся на тебя, – пробубнил Яков.

– Женщины, – бесстрастно поправил Глеб, стирая с экрана остатки сливок. – Или дамы.

– Две тетки-женщины пялятся на тебя, – мстительно отозвался мальчишка.

– Рад за них.

– Может, они думают, что ты педофил? – Яков прижал щеку к кулаку, высунувшемуся из слоев кашемира, и вперился взглядом точно в лоб дяди. – Сидишь тут весь расфуфыренный в компании мелкой красотки. Подозрительно.

– Рад, что ты себя так высоко оцениваешь.

– А вдруг тревогу поднимут? – не отставал Яков.

– Тогда мы объясним им, что они не правы.

Яков говорил чистую правду. Все посетительницы кафе так и норовили сожрать взглядом Глеба Левина. Молодой мужчина, чисто выбритый, с аккуратным начесом иссиня черных волос, одетый в темно-серый костюм с едва заметным блеском ткани и источающий терпкий аромат духов – перебивающий иные запахи, но нисколько не раздражающий обоняние, – вне всякого сомнения, украшал собой это простоватое заведение.

На губах Якова появилась ухмылка. Изначально Глеб собирался в ресторан, где их ожидал уединенный столик и персональный официант. Вместо этого Яков потащил его «есть бургеры». Хотя обоим было ясно, что никакие бургеры никто из них есть не собирается, Глеб, не пререкаясь, привез их туда, куда указал мальчишка.

– Больше ничего не хочешь заказать? – Мужчина отложил в сторону папку и взялся за планшет, попутно пригубив кофе. – Будешь чизкейк?

– Сам ешь. – Яков с остервенением помешивал трубочкой какао. Остатки сливок плавали на поверхности, напоминая светлые прожилки в кусочке салями.

– Снова плохое настроение? Тебе что-то нужно? Подумай и скажи. Или мне, или сообщи потом Дарию. Он все купит. Или передаст