- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (8) »
Оттович, явно примеряясь к тому, чтобы продолжить вечер традиционных немецких рождественских песен.
— Если ты немедленно не прекратишь, то, клянусь, сегодня ночью в этом доме найдут еще одного покойника! — рассерженно прошипела Лидия.
— Пара минут такого театра — и я сам скончаюсь, — вполголоса пообещал Фальк. — Ты хоть слышала ее? Хоре, хоре, драхоценная, крухом духи! Предположу, что сей чудный прононс очень характерен для знаменитого города Полтавá малофранцузской провинции.
Несмотря на кипящий внутри гнев Лидия не выдержала и тихонько хохотнула, но быстро пришла в себя:
— Да, согласна, медиум не внушает доверия. Но я здесь для того, чтобы поддержать подруг! Дорогих мне, между прочим, людей. А ты ведешь себя, как испорченный ребенок! Никогда тебя таким не видела, право слово! Пожалуйста, прояви свою немецкую стойкость и тактичность, и потерпи часок. В конце концов, я была вынуждена полвечера выслушивать дискуссию о дозволенных статьей 149 «Уложения о наказаниях уголовных и исправительных» вольностях при выборе отданного на усмотрение суда…
— Не продолжай! — взмолился Василий Оттович, внутренне содрогнувшись. — Я постараюсь сдержаться.
Они вернулись в прихожую, где стояли Ксения и Наталья.
— А куда подевались Федор и медиум? — спросила Лидия.
— Мадам Жаме сказала, что проводить сеанс удобнее в столовой и попросила Федю помочь ей с расстановкой, — ответила Ксения.
— Может, стоит им помочь? — вызвался Фальк, бросив на Лидию взгляд, говорящий: «Смотри, я стараюсь!».
Он шагнул в столовую, где Григорьев и псевдофранцуженка о чем-то раздраженно шептались в углу.
— Уговор был другим! — шипел Федор.
— Был, а теперь я меняю его. И стоить это будет дороже… — мадам Жаме увидела входящего доктора и резко замолчала.
— Я хотел спросить, не нужна ли вам моя помощь? — чуть смущенно произнес Фальк.
— Да, конечно, драгоценное дитя! Здешний стол слишком большой. Помоги сему чаду сдвинуть его и принеси круглый кофейный столик из гостиной, — распорядилась Дафна, продолжая терзать уши доктора малороссийским «гэканьем».
— А почему бы нам не провести сеанс там и ничего никуда не таскать? — поинтересовался Василий Оттович.
— Потому, шо духи так сказали! — отрезала медиум.
***
Наконец все было готово. Шестеро участников ритуала, изрядно потеснившись, заняли места вокруг кофейного столика и взялись за руки. Посередине, между ними, мадам Жаме установила хрустальный шар. Взгляды почти всех присутствующих были прикованы именно к нему. Ксения смотрела с благоговением, Наталья — упрямо, чуть сощурившись, Лидия — с любопытством, а Федор, казалось, витает где-то в своих мыслях, загипнотизированный молочно-белым туманом внутри. Наблюдения эти смог сделать единственный человек, которого шар не интересовал — Василий Оттович. На его лице, обыкновенно спокойном и вежливо-бесстрастном, сейчас отражалась вся гамма чувств, вызванных участием в настолько глупой затее, от насмешливого интереса до трагического осознания глубины падения современных нравов. Конечно же более других его внимание привлекала мадам Жаме. Она кряхтела словно двигатель одного из новомодных автомобилей, а напряженное выражение ее лица с глазами навыкате невольно напомнили Фальку о пациентах, страдающих от хронической констипации. — Назовите имя! Имя усопшей, с коей вы хотите вступить в контакт! — потребовала медиум после пары минут скрипения, но прежде, чем Ксения успела открыть рот, прервала ее. — Нет, не нужно, уже не нужно, духи подсказывают мне! Ее зовут Александра! Александра! Дух Александры, явись нам! Присутствующим показалось, что при этих словах тени еще больше сгустились в и без того плохо освещаемой трепетным пламенем свечей кухне. Всем, кроме Фалька, который продолжал взирать на представление с ужасом совсем иного порядка, а левая бровь его неумолимо и скептически ползла вверх. — Да-а-а-а-а, — прохрипела тем временем мадам Жаме. — Я зде-е-е-е-есь! Мука-а-а-а! Мука-а-а! Мука бедного сердца, пронзенного кинжалом тяготит меня! Фальк увидел, как метнулся к медиуму взгляд Федора. Видимо, как и Василий Оттович, он недоумевал, почему призрак любимой женщины тоже обрел явно не свойственный ей при жизни акцент. — Вопросы! Задавайте вопросы! — снова сказала своим обычным голосом Дафна. — Сашенька, ты слышишь меня? — подалась вперед Ксения. Мадам Жаме адресовала ей беглый раздраженный взгляд, мол: «Я ж сказала, что слышит, девушка, чего ты дуростью страдаешь?», но все же проскрипела: — Да-а-а-а-а, слышу-у-у-у-у… — Сашенька, что случилось с тобой? Правда ли ты убила себя? «Несколько прямолинейно», подумал про себя доктор, но вслух говорить ничего не стал. Тем более, что за столом повисло действительно напряженное молчание. — Да-а-а-а-а-а, — наконец просипела мадам Жаме. — Я была-а-а-а та-а-а-ак несчастна-а-а-а… Фальк заметил резкую перемену в двух участниках сеанса. Федор, до этого сидевший излишне прямо и напряженно, будто бы выдохнул и расслабленно откинулся на спинку кресла. А вот губы Натальи задрожали, силясь не то сложиться в усмешку, не то обнажить недовольный оскал. — Хочешь ли ты что-то сказать нам, Сашенька? — спросила Ксения. — Да-а-а-а-а-а, — снова протянула медиум. — Возлюбленные мои-и-и-и-и-и… Драгоценные мои-и-и-и-и-и… Не печальтесь обо мне-е-е-е-е… Будьте счастливы-ы-ы-ы-ы… С этими словами мадам Жаме обмякла и бухнулась лбом на столешницу. Хрустальный шар подпрыгнул и жалобно задребезжал. «Контузия», подумалось Василию Оттовичу. «Такой удар обязан повлиять на мозг». — Мадам, что с вами? Вы слышите нас? — тревожно спросила в повисшей тишине Ксения. — Конечно же с ней все хорошо. Все она слышит, — процедила Наталья. В этот момент от входной двери раздалось металлическое позвякивание, а в замочной скважине заскрежетал подбираемый ключ. — О, нет! — приглушенно взвизгнула Ксения. — Тушите свечи! Прячьтесь! — Что? Почему? — недоуменно воззрился на нее Фальк. — Потому, что мы тут собрались не совсем легально, — пояснила Миронова, судорожно задувая свечи. — Бежим! Нас не должны видеть! И подала пример, метнувшись в гостиную. Поддавшись всеобщей панике, гости последовали за ней. Поразительную прыткость проявила даже внезапно восставшая мадам Жаме. Лишь Лидия отличилась оригинальностью и спряталась за массивным кухонным сервантом, активно жестикулируя, чтобы Фальк последовал за ней. Однако Василий Оттович счел бегство ниже своего достоинства и остался
***
Наконец все было готово. Шестеро участников ритуала, изрядно потеснившись, заняли места вокруг кофейного столика и взялись за руки. Посередине, между ними, мадам Жаме установила хрустальный шар. Взгляды почти всех присутствующих были прикованы именно к нему. Ксения смотрела с благоговением, Наталья — упрямо, чуть сощурившись, Лидия — с любопытством, а Федор, казалось, витает где-то в своих мыслях, загипнотизированный молочно-белым туманом внутри. Наблюдения эти смог сделать единственный человек, которого шар не интересовал — Василий Оттович. На его лице, обыкновенно спокойном и вежливо-бесстрастном, сейчас отражалась вся гамма чувств, вызванных участием в настолько глупой затее, от насмешливого интереса до трагического осознания глубины падения современных нравов. Конечно же более других его внимание привлекала мадам Жаме. Она кряхтела словно двигатель одного из новомодных автомобилей, а напряженное выражение ее лица с глазами навыкате невольно напомнили Фальку о пациентах, страдающих от хронической констипации. — Назовите имя! Имя усопшей, с коей вы хотите вступить в контакт! — потребовала медиум после пары минут скрипения, но прежде, чем Ксения успела открыть рот, прервала ее. — Нет, не нужно, уже не нужно, духи подсказывают мне! Ее зовут Александра! Александра! Дух Александры, явись нам! Присутствующим показалось, что при этих словах тени еще больше сгустились в и без того плохо освещаемой трепетным пламенем свечей кухне. Всем, кроме Фалька, который продолжал взирать на представление с ужасом совсем иного порядка, а левая бровь его неумолимо и скептически ползла вверх. — Да-а-а-а-а, — прохрипела тем временем мадам Жаме. — Я зде-е-е-е-есь! Мука-а-а-а! Мука-а-а! Мука бедного сердца, пронзенного кинжалом тяготит меня! Фальк увидел, как метнулся к медиуму взгляд Федора. Видимо, как и Василий Оттович, он недоумевал, почему призрак любимой женщины тоже обрел явно не свойственный ей при жизни акцент. — Вопросы! Задавайте вопросы! — снова сказала своим обычным голосом Дафна. — Сашенька, ты слышишь меня? — подалась вперед Ксения. Мадам Жаме адресовала ей беглый раздраженный взгляд, мол: «Я ж сказала, что слышит, девушка, чего ты дуростью страдаешь?», но все же проскрипела: — Да-а-а-а-а, слышу-у-у-у-у… — Сашенька, что случилось с тобой? Правда ли ты убила себя? «Несколько прямолинейно», подумал про себя доктор, но вслух говорить ничего не стал. Тем более, что за столом повисло действительно напряженное молчание. — Да-а-а-а-а-а, — наконец просипела мадам Жаме. — Я была-а-а-а та-а-а-ак несчастна-а-а-а… Фальк заметил резкую перемену в двух участниках сеанса. Федор, до этого сидевший излишне прямо и напряженно, будто бы выдохнул и расслабленно откинулся на спинку кресла. А вот губы Натальи задрожали, силясь не то сложиться в усмешку, не то обнажить недовольный оскал. — Хочешь ли ты что-то сказать нам, Сашенька? — спросила Ксения. — Да-а-а-а-а-а, — снова протянула медиум. — Возлюбленные мои-и-и-и-и-и… Драгоценные мои-и-и-и-и-и… Не печальтесь обо мне-е-е-е-е… Будьте счастливы-ы-ы-ы-ы… С этими словами мадам Жаме обмякла и бухнулась лбом на столешницу. Хрустальный шар подпрыгнул и жалобно задребезжал. «Контузия», подумалось Василию Оттовичу. «Такой удар обязан повлиять на мозг». — Мадам, что с вами? Вы слышите нас? — тревожно спросила в повисшей тишине Ксения. — Конечно же с ней все хорошо. Все она слышит, — процедила Наталья. В этот момент от входной двери раздалось металлическое позвякивание, а в замочной скважине заскрежетал подбираемый ключ. — О, нет! — приглушенно взвизгнула Ксения. — Тушите свечи! Прячьтесь! — Что? Почему? — недоуменно воззрился на нее Фальк. — Потому, что мы тут собрались не совсем легально, — пояснила Миронова, судорожно задувая свечи. — Бежим! Нас не должны видеть! И подала пример, метнувшись в гостиную. Поддавшись всеобщей панике, гости последовали за ней. Поразительную прыткость проявила даже внезапно восставшая мадам Жаме. Лишь Лидия отличилась оригинальностью и спряталась за массивным кухонным сервантом, активно жестикулируя, чтобы Фальк последовал за ней. Однако Василий Оттович счел бегство ниже своего достоинства и остался
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (8) »