Метаморф 2. Красный Робинзон

Пролог

Каменистый пейзаж Лакуны, открывшийся на мгновение изумлённым взорам вошедших в кабинет людей, пошёл лёгкой рябью. Юнец, ради которого бросили свои дела важные шишки различных ведомств (даже товарищи из Москвы, нагрянувшие для оценки боеспособности города, решили с ним лично познакомиться),– вскинул, как игрушечный, огромный молот и звонко крикнул:

— Не поминайте лихом! Если выживу, считайте меня коммунистом! — а затем стремительно тающая рябь закружилась, как вода в унитазе, булькнула и исчезла, всосав в себя только что обретённого Избранного и его волка.

Мгновение тишины, повисшей в комнате, явно затянулось. Кирилл Витольдович, правда, не имел ничего против. Он активно думал, как же будет разруливать текущую ситуацию. И хорошо бы умудриться сделать это с прибытком (или хотя бы без серьёзных потерь).

Кинув быстрый взгляд на своего непосредственного начальника, товарищ Ворон мысленно застонал. Этот холерик сейчас начнет орать — не ходи и к гадалке! И ладно, если бы он просто выплеснул свой «пролетарский» гнев. А ведь может, от избытка чувств, сболтнуть то, чего говорить при собравшейся в кабинете публике вовсе нежелательно…

Так. Что мы имеем? В ушах отчётливо звучали недавние наставления председателя горисполкома: «Делай что хочешь! Кишки наружу выверни, но этот Избранный должен быть наш! Наш!!! Понимаешь?!! В городе нужно крепить влияние Истинных коммунистов, а не потворствовать укреплению кланов! Канис этот — тот ещё волчара: обработает мальчишку „за здорово живёшь“! Родственность магии — это тебе не хухры-мухры! А ведь парня к нам внучка этого хмыря Иллария привела! Ежели они уже спелись!!!»…

Ворон вздохнул, вспомнив сморщенный палец, которым начальник потрясал перед его носом: «Ну, временно дальнейшее сближение Избранного с Канисами он предотвратил. Да и вообще с кем бы то ни было. Теперь только разрулить сложившийся инцидент — и можно будет думать, что делать дальше».

Переговорщик понял, что дольше затягивать нельзя, и посмотрел на бешено хватающего ртом воздух Савелия Евграфовича. О! Есть контакт! Председатель горисполкома почувствовал направленный него взгляд подчиненного, и его наконец-то прорвало:

— Эт-то что⁈ Куда⁈ — просипел городской глава, и от его резкого голоса сделалось неуютно даже товарищам из Москвы. Только Илларий Яковлевич Канис довольно усмехнулся. Но сделал это лишь краешком губ, после чего многозначительно посмотрел на своего волка. Огромный зверь явно ответил хозяину, состроив мордой выражение, напоминающее ехидную гримасу.

— Что здесь происходит, я вас спрашиваю⁈ — рявкнул Савелий Евграфович, переходя на более осмысленную речь.

Сорвавшийся к фальцету крик заставил членов «делегации» болезненно морщиться. Кирилл Витольдович не единожды отмечал, что голос его начальника в такие моменты до жути напоминает бормашину и может выступать неплохим средством дезориентации собеседника. И сейчас этим эффектом стоило воспользоваться. Самому товарищу председателю в таком состоянии что-либо объяснять — гиблое дело. Но это можно будет сделать и позже. Сейчас главное разобраться с остальными «товарищами». И господами…

— Тут имеет место быть повышенный энтузиазм молодого поколения комсомольцев… — Ворон начал тихо и спокойно. — Я бы даже сказал, настоящий «революционный огонь» в груди! А ещё нестерпимая жажда внести свой вклад в общее дело.

Собравшиеся в недоумении скосили взгляд с говорившего к месту «исчезновения», словно пытаясь разглядеть этот самый «огонь».

— Сначала всё было штатно. Мягкий разговор, чай, сушки, лёгкое прощупывание политических взглядов. Но стоило коснуться темы обстановки в городе и его гражданской позиции, — Кирилл Витольдович неопределенно махнул в сторону места недавнего перехода, — парень сразу решил на деле доказать преданность трудовому народу. Отправившись собственноручно бить теросов «на чужой территории», то бишь в Лакуне…

Пока собравшиеся переваривали полученную информацию, Анна готова была схватиться за голову: «Куда этого остолопа черти понесли⁈ Зачем⁈ Он же не выглядел при общении форменным идиотом! И главное, что я скажу Вике? Она меня убьёт! Убьет точно!»

«Это залет!» — думал старад [1] командующего войсками Красной Армии округа товарищ Добейко, — «Штатская обезьяна! Этим гражданским шпакам ничего доверить нельзя. Чай-сушки, блин! Как можно было разговорчиками довести ситуацию до подобного!»

«Что в Москве докладывать будем?» — думал один командированный, глядя в глаза другому. — «За потерю Избранного можно и партбилета лишиться».

«Придумаем что-нибудь! Вот», — второй кивнул на главу с заместителем, — «перевести стрелки всегда на кого найдется. Да и предыдущего Избранного мы приняли по всем правилам, так что прорвемся!»

ОГПУшник, товарищ Красный, молча щурил глаз, точно целился: «Так-так-так, граждане-товарищи…» Мужчина уже предвидел предстоящий ему и его людям фронт работ. Данная ситуация чем дальше, тем больше начинала попахивать фарсом, и во всем этом нужно было тщательно разобраться.

Секретарь и помощник председателя горисполкома внимательно рассматривали потолок и старались ни о чём не думать, ожидая, пока минует буря.

А Савелий Евграфович клокотал, шипел и еле сдерживался, чтобы не перейти на матерное наречие.

«А он точно не бешеный?» — в глазах огромного волка, обращенных к градоначальнику, читались здоровые опасения. Проследив за каплями слюны, что приземлялись в опасной близости от его лап, он сделал шажок в сторону и продолжил. — «Илларий, держался бы ты от этого человека подальше. Так, на всякий случай!»

Канис на такой пассаж ухмыльнулся в усы: «Для нас он пока безвреден. А вот подчиненному сейчас достанется: не покусает, так заплюет. Да и не чиновники с их „бесами“ нас сейчас должны волновать».

А между тем Ворон, которому всё-таки приходилось реагировать на крики начальника, продолжил:

— Да не было никаких опасных или провокационных вопросов. И давления никакого на Избранного оказано не было. Простой разговор о пролетарской сознательности и гражданском долге… Для первичного определения политических и общественных взглядов… Кто же мог предположить, что парень такой пламенный борец…

— В торец! Он же ИЗБРАННЫЙ! А они все с прибамбахом! Это всем известно! — вновь взорвался председатель. Подскочив к подчиненному с прытью, удивительной для его возраста и должности, брызжа слюной, он обрушил на заместителя град столь отборной матерщины, что