действовать надо политически. Свяжись с этим Громилааром и прижми его как следует. Я думаю, что смерть Розенфельда произвела на него тяжелое впечатление. Пусть исправляют свои косяки. Посоветуйся с мужем, подумайте, что можно сделать По крайней мере эти поганые контрафактные презервативы надо менять на настоящие и сделано это должно быть за счет Колорадо Текнолоджис.
– Анатолий Борисович, – хихикнула Анна, – не презервативы, а превенторы.
– Ну и черт с ними, смысл-то один. Так что здесь все должно быть очень аккуратно и поэтапно. Взятки, полученные от тандема Брахмана – Крохина, мы вряд ли докажем. Ты ведь знаешь, как организуются такие операции. А здесь дела давно минувших дней. Если бы так можно было брать взяточников на хапок, наши СИЗО и зоны не вместили бы всех клиентов. В нашей стране борьба со взяточничеством будет вестись упорно и постоянно… всю жизнь. Ну как, обсудили ситуацию?
– Спасибо, Анатолий Борисович, – сказала Захарьина.
– Ну вот и славно, – удовлетворенно вздохнул Смирнов. – Ты давай, давай, еще варенье. Тебе же можно. Вон какая худющая. – Анна слегка покраснела. – А теперь поговорим о делах старшего следователя по особо важным делам товарища Захарьиной. Пора, пора тебе на руководящий уровень.
– Анатолий Борисович, – выпалила Анна, – дело не только в моих желаниях или нежеланиях. Я беременна. И для меня сейчас главное – семья и будущий ребенок. Вот такие мои перспективы.
Тяжеловес Смирнов явно пропустил сильный удар.
Ни с того ни с сего он почти промычал, разглядывая Анну:
– А ведь ничего и незаметно.
– Срок еще маленький, – ответила Анна, – думаю, что скоро будет заметно.
– Да, – продолжил Смирнов, – крепко вы с Федором взялись за дело. Вот ты знаешь, много бездельников, которые любят рассуждать, почему женщины в карьерном отношении уступают мужчинам. Я ведь рассчитывал, что через пять – семь лет ты займешь мое место. Ты пользуешься большим уважением и у власти, и у коллег. Но вот ведь беда какая. Ты мать и женщина. Даже такие высокие профессионалы, как ты, все равно думаете, как женщины. Заготовленная мною речь для нашего разговора теряет смысл. Тащить тебя в высокопоставленные чиновники глупо. Конечно, нужно идти на преподавательскую работу, а там, как бог даст. Но я в любом случае сделаю все, чтобы сохранить тебя для следствия. Дай бог, чтобы мы скорее отделились от прокуратуры. Я постараюсь выбить для тебя должность и статус советника председателя Следственного комитета Российской Федерации. Да, дела, – еще раз протянул Смирнов. – Понимаешь, будут возникать дела, в которых мы без тебя не обойдемся. Но, конечно, без рутины, протоколов и прочей требухи. Ну что ж, Анюта, – помолчав продолжил Смирнов, – желаю тебе и супругу всего самого лучшего. А я как-то должен переварить то, что ты мне сказала.
– Понимаю, – ответила Анна, – и очень благодарна.
– Ну, слава богу, – сказал Смирнов, – давай допьем чай, и ты свободна.
Он подошел к окну, распахнул его, и в комнату ворвался прохладный и свежий московский воскресный воздух.
«Боже мой, – подумала Анна, – как же хорошо, кончилась жара».
А ведь эта жара, как будто нарочно, втолкнула ее в клубок событий и преступлений, который сплелся вокруг семьи Розенфельдов.
Да, в очень большой степени все это ужасное дело и раскрыл «страшный следователь жара».