Саймон Скэрроу Имперторские изгнанники

(The Emperor’s Exile)

Любительский перевод

Над переводом работали: Нуржан «turk.legioner» (Астана),

Джандиэр «CeaserDzhandier» Варазашвили

Действующие лица:

Преторианцы

Префект Квинт Лициний Катон: молодой офицер, перегруженный обязанностями

Центурион Луций Корнелий Макрон: ветеран, на пороге увольнения с военной службы

Центурионы: Игнаций, Плацин, Порцин, Метелл, офицеры Второй когорты преторианской гвардии, все хорошие и верные люди

Опционы: Пеллий и Корнелий из Второй когорты, на пути к своему повышению (и в проблемную провинцию)

Дом Катона

Аполлоний: тайный агент, весьма одаренный

Петронелла: жена Макрона, с нетерпением ожидающая его выхода на военную пенсию

Луций: сын Катона, с нетерпением ждет возможности вырасти и стать как Макрон

Кротон: управляющий в семье Катона

Поллен: раб, ранее принадлежавший сенатору Сенеке и поэтому рассматриваемый с обоснованным подозрением

Кассий: свирепая дворняга с золотым сердцем

Императорский дворец

Император Нерон: тщеславный разгульный юноша, правитель римского мира

Сенатор Сенека: терпеливый наставник Нерона

Префект Бурр: нетерпеливый советник Нерона

Провинция Сардиния

Попретор и наместник Борий Помпоний Скурра: ленивый аристократ, получивший повышение, далеко выходящее за пределы его скудных интеллектуальных способностей

Дециан Каций: советник Скурры; человек, который умеет дергать за ниточки

Декурион Локулл: солдат из окружения Скурры

Клавдия Актэ: изгнанная любовница Нерона, чем она весьма недовольна

Центурион Массимилиан: старший центурион Шестой Галльской когорты

Опцион Микий: отважный молодой офицер Шестой Галльской когорты

Пинот: магистрат города Августис

Лупий: бывший охотник, ставший ауксилларием

Кальгарнон: молодой разбойник, который откусил больше, чем может прожевать

Барканон: владелец упряжки мулов, который ценит свой бизнес выше жизни

Веспиллон: погонщик мулов, который ценит свою жизнь выше бизнеса своего работодателя

Беникий: лидер разбойников, для которого собственность других людей стоит выше его морали

Милопий: пастух, который знает больше, чем ему следовало бы

Другие

Олеарий Рианарий Пробитас: владелец нехитрой судоходной компании

Префекты: Вестин, Бастилл и Тадий, командиры когорт сардинского гарнизона.

ГЛАВА ПЕРВАЯ Рим, лето 57 г

Из сада «Гордости Лация» открывался прекрасный вид на город. Гостиница находилась на вершине небольшого холма недалеко от Остийской дороги, дороги, которая вела из Рима в порт Остия, примерно в 25 километрах отсюда. Легкий ветерок шелестел сквозь ветви высокого тополя, растущего недалеко от постоялого двора. Столы и скамейки в саду были укрыты от испепеляющих лучей полуденного солнца решетчатой изгородью, по которой бойко вились виноградные лозы. У «Гордости Лация» были хорошие возможности, чтобы воспользоваться преходящей сделкой. По маршруту, по которому в столицу доставлялись товары со всех концов Империи, ехали торговцы и возницы с подводами, официальные лица и путешественники прибывали и отбывали из недавно построенного портового комплекса в Остии. Были путники, покидающие Рим, чтобы пересечь море или, как в случае с небольшой группой, сидящей за столом с лучшим видом на Рим, чтобы вернуться в столицу после периода службы на восточных рубежах.

Их было пятеро: двое мужчин, женщина, мальчик и большая дикая с виду собака. За ними внимательно следил владелец гостиницы, смахивая муравьев со своего прилавка старой тряпкой. Он был достаточно проницателен, чтобы узнавать солдат, когда видел их, в форме или без нее. Несмотря на то, что мужчины были одеты в легкие льняные туники, а не в тяжелую шерсть легионов, они держались с уверенностью ветеранов и несли на себе шрамы людей, повидавших множество сражений. Самый старший из группы был ростом ниже среднего, но крепко сложен. Его стриженные темные волосы были залиты седыми прядями, а тяжелые черты лица были покрыты сетью морщинок и шрамами. Но складки вокруг глаз и по каждую сторону от рта, а также некая скрытая улыбка, спрятавшаяся наготове, свидетельствовали о его хорошем и веселом нраве, а еще о признаках добытого тяжелым трудом опыта. По оценке трактирщика, у него за плечами было уже под пятьдесят лет, и карьера наверняка подходила к концу. Другой мужчина, сидевший рядом с мальчиком, был также темноволосым, но был на десять лет моложе, а возможно и, лет тридцати или около того. В этом мужчине было трудно разглядеть непоколебимую уверенность, так как в чертах его лица было задумчивое выражение, а также контролируемая грация движений, что свидетельствовало о зрелости не по годам. Он был столь же высоким, как его товарищ невысоким, и таким же худощавым, как более старший мужчина был массивным и мускулистым.

Они были настолько несовместимой двоицей, каких только хозяину гостиницы доводилось увидеть, хотя, безусловно, были и весьма запущенные случаи, и он был благодарен, что они только потчевали свой первый кувшин и были трезвыми. Он надеялся, что они таковыми и останутся. Солдаты в своих излияниях могли в один момент быть веселыми и сентиментальными, и в мгновение ока — уже в гневе, круша все вокруг из-за малейшего пустяка. К счастью, женщина и мальчик, вероятно, должны были быть сдерживающим фактором. Она сидела рядом с мужчиной постарше и придвинулась к нему поближе, в то время как он обнял ее волосатой рукой. Ее длинные темные волосы были собраны в простой хвост и открывали широкое лицо с темными глазами и чувственными губами. У нее была полноватая фигура и легкие манеры, и она не уступала мужчинам по части объемов выпитого вина, чаша за чашей. Мальчику было лет пять или около того, с темными кудрявыми волосами и такими же тонкими чертами лица, как и у молодого человека, которого при таких обстоятельствах трактирщик принял за его отца. В выражении лица ребенка было лукавое озорство, и пока взрослые говорили, он протянул свою ручонку к чаше женщины, пока она не отшвырнула ее, даже не глядя, как это делают женщины, у которых развивается сверхъестественное шестое чувство, которое приходит с воспитанием детей.

Трактирщик улыбнулся, бросил тряпку в ведро с мутной водой и подошел к их столу, но все же держась на расстоянии от собаки.

— Вы будете есть что-нибудь, друзья мои?

Они взглянули на