французы, венецианцы, потомки римлян и немного англосаксов. Подавляющее большинство англичан принадлежит к неаристократическому слою, это смесь местных кельтов, остатков римского плебса, и англосаксов, то есть потомки англов и саксов, германских племён из окрестностей Дрездена, где они смешивались и с западными славянами. Антропологически аристократия Англии и остальное население — это разные люди, как, скажем, архангельские поморы и донские казаки, хотя они все русские. Ныне белые англичане-плебеи размываются небелыми выходцами из британских колоний. Хотя утрата расовой и гендерной идентичности в Британии произойдёт не скоро, но иммигранты могут спасти Англию от вырождения, впрыснув струю свежей крови в целые инцестные городишки, где процесс инбридинга — вырождения от близкородственного скрещивания — уже зашёл слишком далеко.

Между аристократией и простым английским этносом наблюдаются и значительные этнокультурные и лингвистические различия. Аристократия имеет другой кругозор, по-другому сформатированный ум и способ действовать, другой лексикон и речевой аппарат. Это означает, что они пользуются иным словарным запасом и говорят по-особенному, имеют специфический выговор и акцент, пользуются особыми словами. Теперь важный момент: Америкой правят выходцы из среднего класса, которые у английской аристократии идут по категориям “хамьё” и “жлобьё”, даже если американские лидеры вышли из состоятельных слоёв общества. Деньги не имеют значения, английские снобы считают их просто хамами при деньгах, а такие, как Клинтон, Обама или Трамп ещё и идут по категории выскочек. Ко всем странам, где была истреблена или низведена аристократия, английские подданные голубых кровей относятся с неуважением и презрением. Россию они слегка побаиваются, но не особо уважают. Индусы, арабы, африканцы для них вообще животные, китайцы наполовину животные, а европейцы, американцы, русские для них — это говорящие мартышки, то есть человекоподобные, но не люди, хотя и очень забавные. Они испытывают к ним такие же чувства, которые некоторые славяне испытывают к цыганам, румынам, кавказцам, таджикам. Хотя никогда не скажут этого вслух, и тем более на людях. Исходя из подобных установок, они относятся к другим народам как биолог к подопытным мышам в виварии — понимаем, что животное страдает, когда его режут, но ведь это на благо человечества, без живодёрства никак. Поэтому отношение к резне, когда палестинцы режут евреев, туту режут хутси, Украина пыталась резать русских у себя, такое — это локальные войны на Планете Обезьян, когда гориллы против шимпанзе, орангутаны против гамадрилов, мартышки против макак. Биолог-экспериментатор в любом случае в выигрыше, он получит научный результат независимо от победившего вида.

Такой расчеловеченный подход к чужой боли и страданию как к неизбежному дрыганью живопырки при свежевании, делает английскую политику чрезвычайно эффективной. Ответственности — ноль, удовольствий и выгод множество. Как такое получилось? Как такое вообще возможно в христианской цивилизованной стране, давшей человечеству представление о правах человека и честной судейской системе? Ответ лежит как в этнической предрасположенности к бесчувственной жестокости, к подлости и вероломству при самом куртуазном обхождении, так и в полировке этих чудесных качеств в течение тысячи лет. Если вы озаботитесь просмотром документального сериала Саймона Шамы про историю Англии, то увидите, что игровой сериал “Игра престолов” — это наглядная иллюстрация и учебник по английскому характеру и образу жизни.

Казалось бы, после Второй мировой войны Англия в лице своего игрового амплуа Великой Британии утратила все свои экономические движители в лице обдирания колоний в пользу метрополии, и утратила политический вес, ибо снова превратилась в нищий остров без ресурсов. И страна стагнировала с 1950-х по 1980-е годы. Если кто-то думает, что страну вытащила из геополитического небытия малоумная хабалка Маргарет Тэтчер, тот глубоко обманывается. Эта наблатыкавшаяся тётка из низов была лишь ширмой, за которой были запущены политические процессы, основанные на абсолютно иных физических принципах.

Дело в том, что в английских мозгах счастливо сошлись три интеллектуально-силовые линии. Первая — это британская социально-антропологическая школа и структурный функционализм, созданный Альфредом Рэдклифф-Брауном и Брониславом Каспаром Малиновским. В России эти имена известны полутора десяткам этнографов, их труды читали вообще человек пять-шесть. Мне они известны, потому что я писал об этом диссертацию, равно как и о символичной антропологии Виктора Тернера, о семантике и семиотике как сетке из смыслов и их символов, что составляет основу и уток человеческой культуры. И я, когда понял, что этология человека (поведение людей и общества в самом широком смысле) строится по одним и тем же лекалам что у австралийских аборигенов, что в обществе развитого социализма, то следующим моим выводом было, что на основании подобных знаний можно построить оружие пострашнее любой атомной триады — можно так запудрить людям головы, манипулируя смыслами и знаками, подменяя понятия и перепрошивая сознание, что они сами начнут резать друг друга, не надо никакого иного оружия массового поражения. Что мы наблюдаем как между арабами Палестины и евреями, так и между обитателями Украины с перепрошитым мозгами с новой смысловой кодировкой, радостно убивавшими русских, будучи сами этнически и культурно русскими.

К 1980-м годам созрели и получили огласку идеи Нобелевского лауреата по химии Ильи Пригожина о термодинамике, о хаосе, о самоорганизующихся системах, о точках бифуркации и неустойчивом равновесии. В 1986 году вышла его книга “Порядок из хаоса”. Пригожину организовали Центр его имении в Техасском университете в Остине, я там был в 2015 году, Пригожин к тому времени уже умер, и Центр без него уже заглох, сложно было получать гранты, как пожаловался мне там один русский физик из ФИАНа, читавший юным индусам и китайцам лекции по космогонии и ядерной физике.

Идеи Пригожина я использовал в описании архаического общества как термодинамической системы, которая черпает энергию для самоподдержания своей ментальной целостности из мифопоэтического времени путём ритуалов перехода, когда шаман или уполномоченное лицо отправляется во Время вечных сновидений, чтобы, попав в прошлое, создать причины появления уже самотёком появившихся новаций. То есть шаман улетает во время первозданное, нелинейное, и именно там, во времена первого цикла ныне закольцованных