МИХАИЛЪ ВАСИЛЬЕВИЧЪ

ЛОМОНОСОВЪ

Сочиненіе

Ксенофонта Полеваго.

Т о м ъ II.

ВЪ ТИПОГРАФІИ АВГУСТА СЕМЕНА,

при Императорской Медико-Хигургической Академіи.

1836.

ПЕЧАТАТЬ ПОЗВОЛЯЕТСЯ,

съ тѣмъ, чтобы по отпечатаніи представлены были въ Ценсурный Комитетъ три экземпляра. Москва, 18 Января 1836 года.

Ценсоръ Павелъ Щепкинъ.

МИХАИЛЪ ВАСИЛЬЕВИЧЪ ЛОМОНОСОВЪ

Глава I.

Дворецъ въ Петербургѣ блисталъ огнями. Ряды оконъ, освѣщенныхъ ярче обыкновеннаго, заставляли смиренныхъ пѣшеходовъ обходить лишнюю улицу, только-бы не ступить на свѣтлые противъ оконъ круги земли, съ которыхъ могли неучтиво согнать ихъ грозные рейтары. Не смотря на большой съѣздъ, вокругъ дворца было все тихо, какъ передъ Строемъ солдатъ, ожидающихъ своего начальника. Оклики стражи, да рокотъ запоздалой кареты, подъѣзжавшей ко крыльцу, одни нарушали это спокойствіе на площади.

Но что дѣлалось во дворцѣ ? Тамъ былъ царскій вечеръ у Императрицы Анны Іоанновны, уже болѣзненной, близкой къ своей кончинѣ, и какъ-бы старавшейся разсѣять себя, забыть

свои страданія среди блеска и веселья. Для того , въ послѣднее время жизни своей , она чаще собирала во дворцѣ избранное общество и приказывала ему утѣшать себя. Можетъ быть и ловкій Биронъ употреблялъ это какъ политическое средство : при шумѣ веселья такъ удобно иногда испросить согласіе на многое, къ чемъ отказываютъ по-утру, въ кабинетѣ, въ серьёзное время работы ума. На что не могъ всесильный царедворецъ преклонить умъ Императрицы, съ тѣмъ обращался къ ея чувствамъ.

Собраніе было многочисленное и по видимому веселое. Вельможи и придворные расхаживали по заламъ, съ такимъ самодовольствомъ, обращались другъ къ другу съ такимъ радушіемъ, что посторонній сказалъ-бы; они оставили за порогомъ всѣ страсти свои, и предались одному желанію : развеселить Императрицу. Между тѣмъ она, окончивши партію пикета съ Остерманомъ, облокотилась на стоявшаго подлѣ нея Пажа, и глаза ея упали на Камергера Корфа, который приближался съ улыбающимся видомъ.

— А что-же, Баронъ ! — сказала она:— принесли-ли вы мнѣ то сочиненіе ?...

«Приказаніе Вашего Величества исполнено!» отвѣчалъ Корфъ, подавая небольшую кипку Печатныхъ листочковъ.

Императрица взяла ихъ, немного откатилась на креслахъ своихъ отъ столика, за которымъ играла , и обратила рѣчь къ окружавшимъ ее.

«Вотъ, господа, я подарю вамъ чудо. Вчера, при нашемъ новомъ торжествѣ надъ Турками, Баронъ Корфъ поднесъ мнѣ стихи, написанные рыбачьимъ сыномъ....

— Рыбачьимъ сыномъ !. . . — воскликнуло нѣсколько голосовъ. Но въ этихъ словахъ не было выраженія , потому что еще не знали, какое придать имъ : шутливое или торжественное. Императрица любила иногда приводить въ недоумѣніе своихъ придворныхъ шутками и загадочными словами, и они ждали объясненія.

— Да, рыбачьимъ сыномъ!—повторила она.— Вотъ, возьмите: это стихи на взятіе Хотина и побѣду надъ Турками. Да какіе стихи !... Такихъ не пишетъ Тредьяковскій , ни Грекъ Антіохъ Кантемиръ.

Придворные съ благоговѣніемъ спѣшили принимать изъ рукъ Императрицы листочки , вдругъ сдѣлавшіеся для нихъ святынею. Она сама раздала ихъ нѣкоторымъ и отдавая остальные опять Корфу, сказала :

— На! дай имъ всѣмъ!... Я нарочно велѣла

Корфу напечатать ихъ больше , чтобы вы всѣ, господа, могли полюбоваться новымъ стихотворцемъ нашимъ.

Между тѣмъ, получившіе стихотвореніе прежде другихъ, спѣшили къ канделабрамъ , къ свѣчамъ; старики надѣвали очки , а иные уже разбирали по складамъ : Враче .... врачеб.... ной да....ли... мнѣ.... воды. И отвсюду слышно было: «Безподобно!... удивительно!... прекрасно!»

Между тѣмъ Императрица сама снова отзывалась о стихахъ Ломоносова чрезвычайно благосклонно, и наконецъ сказала Корфу:

— А гдѣ-бишь теперь этотъ Ломоносовъ!

«Въ Марбургѣ , Ваше Величество : учится у

Профессора Вольфа стихотворству.

— Въ Марбургѣ ! стихотворству ! у Профессора ! — повторяли многіе.

« Ну , да разскажи имъ , какъ получилъ ты эти стихи. Разскажи подробно. Это страхъ какъ любопытно, господа !

Уши всѣхъ настроились; Корфъ съ поклономъ къ Императрицѣ началъ:

« Ломоносовъ учится на счетъ Академіи , щедротами Всемилостивѣйшей нашей Государыни. Онъ присылаетъ ко мнѣ, какъ къ Президенту Академіи , отчеты о своихъ успѣхахъ. Въ послѣдній разъ , при письмѣ и отчетѣ , я получилъ отъ него и стихи, написанные имъ, когда услышалъ онъ о преславной побѣдѣ, одержанной войсками Ея Императорскаго Величества. Онъ говоритъ , что побѣда отозвалась въ Германіи какъ громъ, и что онъ, въ

избыткѣ чувствъ, осмѣлился воспѣть торжество Россійскаго оружія.

« Удивительно ! превосходно !... » начались опять восклицанія.

Между тѣмъ Корфъ, напередъ выучившій свой разсказъ, отиралъ потъ , и съ торжествомъ поглядывалъ на придворныхъ собратовъ. Въ самомъ дѣлѣ , онъ такъ кстати поднесъ стихи Ломоносова, что уже многіе были готовы жать ему руку, и успѣхъ этотъ равнялся развѣ успѣху его выучить довольно длинную Русскую рѣчь.

— Но кто этотъ Ломоносовъ ? — спросилъ наконецъ Остерманъ , остававшійся на своемъ мѣстѣ противъ Императрицы, за карточнымъ столомъ, потому что подагра давала ему право меньше другихъ утомлять свои ноги, даже при Императрицѣ.

« Ломоносовъ , Холмогорскій урожденецъ , сынъ рыбака,» отвѣчалъ Корфъ. «Въ достославное царствованіе нашей Всемилостивѣйшей Государыни, когда науки вмѣстѣ со всѣми другими отраслями государственнаго хозяйства. . ..

Императрица улыбнулась; но Корфъ, ни мало не смѣшавшись, продолжалъ:

«Когда все процвѣтаетъ и благоденствуетъ, и науки находятъ покровительство , Ломоносовъ пришелъ пѣшкомъ въ Москву, изъ Архангельска. . . .

— Пѣшкомъ? — спросили нѣкоторые.

« Да , Мм. Гг., пѣшкомъ. Въ Москвѣ , разумѣется, встрѣтилъ онъ покровительство , и опредѣлился въ Духовную Академію , откуда , какъ отличнаго ученика , отправили его въ нашу Академію. Мы , для вящшаго усовершенствованія , послали его въ Марбургъ, къ Профессору Вольфу, и тамъ-то онъ написалъ оду...

Биронъ, всесильный Биронъ слушалъ съ нетерпѣніемъ разскащика, боясь чтобы многословіе его не утомило Императрицы. Онъ уже хотѣлъ перемѣнить разговоръ, когда она сказала :

— Нѣтъ , разскажи , какъ удивилъ онъ васъ своими стихами.

«Да, Ваше Величество! Я истинно удивился, прочитавши стихи его, и отдалъ ихъ на разсмотрѣніе господамъ Академикамъ. Они единогласно подтвердили мое мнѣніе , что стихи прекрасны и даже достойны воззрѣнія Всемилостивѣйшей нашей Государыни. Я велѣлъ напечатать ихъ , и удостоился , во вчерашній