Григорий Владимирович Цуркин
Шахматная доска
Научно-фантастический рассказ Рис. Ю. Случевского
Журнал «Техника - молодежи», № 12, 1960 г.
МОЖНО ЛИ СОЗДАТЬ НЕПОБЕДИМУЮ ШАХМАТНУЮ МАШИНУ? Вот первый вопрос, встающий перед каждым, прочитавшим рассказ Г. Цуркина. В сущности, это вопрос о том. что представляют собою шахматы: область искусства или область математики? Извечный и. собственно, до сих пор не разрешенный вопрос. Будучи искусством, они неисчерпаемы, как неисчерпаем духовный мир человека: в этом случае идеальная шахматная машина невозможна. Будучи областью математики, шахматы допускают, хотя бы a принципе, создание такого автомата, который никогда не проиграет человеку. Правда, это должен быть очень сложный автомат. Как высчитал немецкий математик Ричард Шуриг еще в 1886 году, число различных положений, которые могут занять на шахматной доске 32 фигуры, выражается 52-значным числом и составляет 7 534 октильона 686 312 септильонов 361 225 свитильонов 327 тыс. квинтильонов. Интересно, а как относятся к «извечному вопросу» в наши дни шахматисты, математики и люди, не являющиеся ни шахматистами, ни математиками, но знающие о чудесных возможностях современных электронных устройств?
Шахматный мастер был немолод и сутуловат; многочисленные сражении на черно-белом поле разграфили его лоб в крупную клетку, отдаленно напоминающую набросок шахматной доски. Но и его начинала выводить из себя хитроватая физиономия усатого дядьки, восседающего за последней, двадцать первой доской. Молодежь, как всегда, шепчется, двигает фигурами вперед и назад, словно смычками, а дядька сидит, улыбается сквозь очки да изредка длинными усами шевелит. Мастер спокойно путешествовал от одной доски к другой, делал ходы и, казалось, не испытывал особенных затруднений. Лишь у последней задержался минуты на три: положение хотя и не блестящее, но бороться можно. Поскорее покончить бы с другими, а тогда можно будет и наказать этого зарвавшегося волонтера-усача. Особенно за его лукавую улыбочку. Не прошло и часа, как аллея молодых вихрастых противников была вырублена основательно; на счету мастера уже числилось шестнадцать побед, три ничьих, а длинные тараканьи усы все еще невозмутимо шевелились. «Доберусь и до тебя, сом усатый», - подумал мастер и беспощадно расправился еще с одной доской. Теперь уже никто не помешает сосредоточиться. И он решительно приступил к выполнению своего замысла на последней доске. Сразу же их окружило такое плотное кольцо болельщиков, что при попытке почесать затылок мастер моментально попал пальцем в чей-то открытый рот. - Простите, - извинился он и, сделав притворно суровую гримасу, спросил: - Ничья? - Подожду еще: Рановато, - так же сурово ответил противник, и они стали смотреть на доску молча и сосредоточенно. Ситуация складывалась как-то неопределенно, и это мешало мастеру собраться с мыслями. «А ведь мое положение не из приятных», - прозрел он вдруг и действительно через два хода потерял коня. - Сдаетесь? - так же притворно грубовато спросил противник. - Нет: Подожду немного: - Ждите, а я пойду так, - усач двинул ферзя, и мастер понял, что партия закончена. Усач этот, видимо, не такой уж простак, и желание во что бы то ни стало отыграться охватило мастера с огромной силой. - Сдаюсь, - сквозь зубы произнес мастер и, распустив галстук, попросил болельщиков осадить назад. Потом предложил противнику: - Хотите два партии подряд с результатом два - ноль не в вашу пользу? - Два партии, извольте, а результат - посмотрим, - благодушно ответил тот и тоже подался назад, чтобы оттеснить болельщиков, головы которых нависли над плечами, словно связки воздушных шаров. Мастер начал игру в стремительном темпе. Через несколько ходов он уже спросил противника: - Сдаетесь? - Мне моя специальность не позволяет, - ответил противник. - Какая же у вас специальность? - полюбопытствовал мастер, бросая в атаку коня. - Математик, - произнес противник спокойно и нейтрализовал грядущие неприятности движением пешки. - Не думаю, чтобы эта специальность спасла вас, - продолжил мастер и снял пешку слоном. Но не прошло и двадцати минут, как математик, разгромив пешечное заграждение короля, вторгся ферзем на последнюю горизонталь. И эта партия была проиграна мастером. - Вы чародей, - смущенно пожал плечами мастер, торопливо расставляя фигуры. Втайне он уже пожалел, что так нескромно петушился в начале игры. Следующую партию мастер играл осторожно, без болтовни, все время анализируя. Действительно, в манере усача ощущается лаконичная математика, но полностью отсутствует композиционная стройность. Он часто жертвует красотой комбинации ради кратчайшей атаки. Атаку начинает сразу же после развертывания основных сил. И последнюю партию проиграл мастер. Математик раздавил его сопротивление так же уверенно, как тяжелый грузовик давит велосипед. Влажной ладонью мастер пожал ему руку, и молодежь вокруг шумно зааплодировала. Особенно веселились любители, проигравшие свои партии мастеру.
Выбравшись из толпы, противники пошли по аллее парка. - Устал смертельно, - попробовал оправдаться мастер. - Возможно, - согласился математик, - только скажу без лишних слов: за последние пять лет я еще никому не проиграл. - Ну, это вы, пожалуй: того, - усомнился мастер, - таких игроков не бывает. - Глядите и удивляйтесь! Я первый, - шутливо вскинул голову математик. Под ярким светом прожектора у ворот парка мастер рассмотрел его подробней. На коротковатых ножках, с большой стриженой головой, вооруженной выпуклыми очками, он походил на марсианина, придуманного писателями. Только усы у него были чисто земные, если они, конечно, не бутафорские. - Скажу вам откровенно, - продолжал математик, когда они вышли из ворот, - вы пятый мастер, которого я обыграл. И мечтаю таким же манером обыграть какого-нибудь гроссмейстера, если, конечно, вы меня с ним познакомите. Признаюсь, что играл в сеансе потому, что знаю вас как самого близкого друга гроссмейстера Табакова. - Ну что же, - согласился мастер, - мы действительно друзья: Давайте адрес. Мастер вытянул из кармана сигареты и записал на пачке все, что сказал ему математик. - Сергей Иванович Дроздов, - представился тот, и они, пожав руки, наконец, познакомились. Рукопожатие было длинным и, конечно, перешло в прощальное. Давно мастер так тяжело не переживал своего поражения; лежа, он докурил последнюю