Полькиных предков — дар из ниоткуда не берется, но вот не просыпаться он может поколениями, про Леду, дочь местного вожака. Про то, как сватался к ней Змей, и даже почти согласие получил, но та сбежала к людям, полюбила сына человеческого князя. Даже в стаю его привела, обратила вопреки воле собственного отца. И ушла за ним обратно в город.

Только не учла, что человек человеком и в волчьей шкуре останется. Счастье было недолгим, Леда сбежала от изменника в лес. И только там узнала, что из всей ее стаи выжил только друг детства. С ним она и пошла за помощью к Полозу. Змей согласился помочь, проклятие на тогда уже князя легло как надо. Но только их выследили, Полоза смертельно ранили, а оборотни сбежали. И кровь растворилась в человеческой, пока снова не проявилась в Полине.

Белова закусила губу, не зная, сказать ли…

— Что тебя беспокоит?

— Проще показать, наверное…

Она вытащила из рюкзака ворох записей, передавая их женщине. Несколько остановок та читала, не давая девушке вставлять комментарии, только отмахиваясь. Поля пожала плечами, утыкаясь в телефон. Наконец, медведица закончила с чтением.

— Я надеюсь, лично он не приходил? Видимо, ты слишком напоминаешь ему пропавшую Леду… Интересно, конечно, как он выжил? Но, змея она змея и есть. Так не встречала?

— Я не уверена. Был странный сон, и сегодня, когда в автобус села… Мне показалось, что он сидит напротив, но я почти сразу уснула. Может, это просто сон?

— Может и сон. Ты всегда была впечатлительной. А может и не сон… Вот, что мы сделаем, лишним не будет, — она вытряхнула из сумки на колени Полине несколько ос.

Девушка сначала дернулась в сторону, пока не поняла, что это просто искуссная работа из камня. Вот только камень не может жужжать на грани слышимости.

— Ты же в этой куртке постоянно ходишь? — получив кивок, Михеевна закрепила нескольких на кожанке и шляпе девушки. — Не самый лучший вариант, но на большее я уже не способна. Если что, найдешь Андрея, вот адрес, он или подзарядит, или к кому из наших в берлогу спрячет. Только об одном прошу, встретишь змея — беги сразу же. Слишком уж он древний оборотень, слишком непредсказуемый.

— Зачем ему я-то?

— Не знаю, девочка. Не знаю. Береги себя. А мне пора, — она начала собираться на выход.

— Михеевна!

— Аю?

— А мы еще увидимся?

Медведица пожала плечами. Белова нервно кивнула, показывая, что поняла. Значит, не факт. Листок с новым адресом Андрея Медведева жег ладонь. Зная себя, она поспешила перефотографировать записку, пока не потеряла. Тихое жужжание ос-украшений не раздражало, она уже привыкла к нему, настолько легко те влились в окружающий фон. А вот возможное преследование со стороны древнего оборотня пугало. А если он еще и спятить за эти века успел? Вот об этому думать не хотелось…

Хотя он наверняка успел! Полина начала себя накручивать и прекрасно это понимала. Не мог же он Белову принять за ее дальнего предка, таких сходств не бывает! А вот про перерождения она не спросила, кстати, возможно ли такое вообще. И хотелось верить, что нет. Ей вполне хватало собственной жизни, не хватало еще балласт в виде прошлого тащить за собой.

Глава 2

Дом встретил привычно не привычной суетой. Родители пытались вовлечь меня в разговор, но я только с потерянным видом удивленной совы смотрела по сторонам, поражаясь, как у них, таких деятельных, могла родится я. Ну вот не тянуло меня в поход с палатками в ноябре, от слова "совсем" не тянуло! Было чувство, что еще немного и я просто начну рычать в ответ на все вопросы, но приходилось держать себя в руках, чтобы не выдать волчьей натуры. Потому что проколы уже бывали, когда меня застали в ночи поедающей из миски сырое размораживающееся мясо под крепкий кофе. Благо, что была сессия и удалось списать все на стресс. И хроническую нехватку сна, помноженную на невозможность заснуть нормально. Я просто на автопилоте тогда двигалась.

Сейчас, по ходу, начинается все то же самое, потому что мысли были где-то далеко. Да и из дома хотелось сбежать. Отбрехавшись нежеланием мешаться под ногами, я выскочила из квартиры, не слушая восклицаний про голые ноги. Огляделась, щурясь на холодное, но яркое солнце, и вбила в карты адрес новой берлоги Андрея. вот уж где меня точно не достанут.

Дверь оказалась закрыта на домофон, но фокусу с открыванием его магией медведь научил меня еще на заре нашего знакомства. Тупо по приколу. Поэтому сейчас я с усилием жала на звонок, прекрасно ощущая знакомый запах — хозяин жилья был дома, просто спал, как и всегда, очень крепко. Когда мне все-таки открыли, взглядом оборотня можно было убивать.

— Полина? — он проснулся почти сразу. — Ну, заходи, раз пришла. Мать мою встретила?

Я только кивнула, ощущая душный прогретый воздух квартиры. Жарко… Меня разморило почти мгновенно, я устроилась на краю кресла, рассматривая крохотную, но уютную студию. Медведь опустился на стул напротив и я только сейчас заметила, насколько он раскачался. Да уж, медвежонок начал матереть…

— Это кубики? — ткнула в пресс, забыв вообще, зачем пришла. — Дай!

— Да ты и так уже трогаешь, боги… И убери руки, Белова! Вот же ж…

Он играючи скрутил меня, а до моей головы дошло, что я слишком увлеклась и чуть ли не в штаны полезла. Но каков стал, а? Готова слюнями захлебнуться. И утонуть в них. Или не только в них… Оборотень надо мной с шумом вытянул воздух:

— Вот не зря говорят, что волчица — символ похоти…

— Я забыла, зачем приходила… Кхм, в голову ударило.

— Я заметил. Ты спешишь? Или мы успеем…

— Времени у меня навалом.

Андрей уронил меня на кровать, словно я была игрушечная. Горячие ладони легли на колени, скользнули выше. Медведь несколько мгновений посмотрел сверху вниз, а потом… Рывком перевернул на живот, с силой впечатывая ладонь в ягодицу. Я взбрыкнула, пытаясь вырваться, но он крепко держал оба запястья, вжимая в кровать. С наслаждением подаюсь назад, потираясь о каменный стояк. Для всех оборотней борьба за доминирование это что-то особенное, от чего рвёт крышу, а наружу лезут инстинкты.

Шатен сдернул с кресла ремень, стягивая мои руки., дёрнул за бедро, устраивая на краю кровати. Раздеваться даже не стал, только приспустил белье. Медведь проникал медленно, плавно, кайфуя от моей покорности. Вторая ладонь сжалась на горле,