очевидным, что второе слово — личное имя. Интересно комментирует ситуацию историк С. Розенфельд в рецензии на книгу С.С. Беззаконова [13]. Отчего это вы сходу отвергаете саму возможность того, что византийцы восприняли дотоле неведомое им личное имя Hakon, как давно и хорошо им известный титул хаган (χαγανος), характерный, по их мнению, для народов, населяющих Скифию (не для всех, конечно, а для тех только, кто сумел подчинить своей власти другие народы, как, например, те же хазары)? В верительных речах послов короля народа рос греки услышали то, что полагали вероятным услышать от некоторых людей, прибывших из глубин этой самой Скифии. Это не что иное, как своего рода эффект ложного узнавания, в данном случае deja entendu (уже слышанное). … В написанном по-гречески сопроводительном письме Феофила (а василевс ромеев ни за что не стал бы унижаться до того, чтобы своё высочайшее послание Людовику Благочестивому, императорского титула за которым он не признавал, отправлять адресату переведённым на латынь) титул властителя народа Rhos несомненно передавался греческой лексемой. Однако в ходе проведённого расследования франки уточнили непосредственно у туземных послов наименование их господина, и Пруденций записал его в форме chacanus (а не в привычной для франков форме chaganus, чего следовало бы ожидать в случае формального перевода на латынь текста письма византийского императора).

Это одна сторона медали. Но если в одних хрониках [5, 83] к язычникам (это в полной мере на то время относилось к народу рос) применяли титул rex (король), то в других [148] — другой титул — герцог. Но ведь и rex (король, царь), и dux (герцог, вождь) имеют один смысл — правитель. Тогда перевод может иметь вид — которых их правитель, именуемый хакан, направил … В этом тексте хакан уже не личное имя, а титул правителя. Т. е. точность сообщения зависит от точности перевода!

Титул, как минимум, должен означать наличие, если не государства, то определенных государственных или пред-государственных структур и жесткой иерархии. Государство, как политический институт, характеризуется рядом признаков. К ним относятся — наличие очерченной территории и населения на ней; суверенитет этой территории; наличие публичной власти; право от имени общества осуществлять внутреннюю и внешнюю политику; исключительное право издания законов и правил, обязательных для всего населения в пределах данной территории; право взимания налогов и других сборов для собственного содержания и общественных нужд. Такого образования с названием Русь (или русское) в рассматриваемое время никому не было известно. Тем не менее, даже в 1-ой четверти Х века у Ибн Русте [125] при описании руссов встречаем фразу — У них есть царь, называемый хакан руссов. Поэтому достаточно сложно однозначно утверждать был ли русский каганат или нет. Но это не мешает исследователям (например, Галкиной Е.С. Тайны Русского каганата) углубленно заниматься этим вопросом.

Не менее важный вопрос — в связи с чем именно в это время объявляется народ рос? Что толкнуло правителя этого народа на отправку посольства и именно в Византию? Раз посольство отправлено россами, значит в этой миссии заинтересованы прежде всего росы. Но что их могло заинтересовать в Константинополе? Ведь в Ингельгейм послы россов были направлены только по причине проблем на обратном пути. В период между 834 и 837 гг. в районе пересечении торговых сухопутных дорог с водным путем по Дону на левом берегу реки Дон между станицей Цымлянской и хутором Красный Яр в устье реки Цымля по просьбе правителей Хазарии византийскими инженерами, во главе с Петроной Каматиром, была построена крепость Саркел. Крепость была построена посередине участка между устьем Дона и Волжской переволокой. Она имела хорошие коммуникации с тылом, т. е. с хазарским доменом, была защищена от врагов с северо-запада не только стенами, но и широкой рекой. Главная задача крепости — защита подступов к собственно Хазарии (хазарскому домену) от кочевников (в то время, в частности, от мадьяр) и всевозможное препятствование свободному продвижению кораблей (в т. ч. и россов) с Дона как в сторону Волги, так и обратно. Население крепости (по данным археологии) состояло из двух этнографических групп, различавшихся между собой. Одна принадлежала к населению Подонья, представленному салтовской культурой. Поселения этой группы известны не только между Донцом и средним Доном, но и на нижнем Дону, в восточной Таврике, на Таманском полуострове. Эта группа занимала в Саркеле западную часть крепости, в которую вели наружные ворота. Вторая группа сохраняла признаки кочевого быта, размещалась в восточной части крепости, представлявшей своего рода цитадель и имевшей внутри боевые башни — донжон. Эта группа составляла военный гарнизон крепости. Именно строительство крепости Саркел и толкнуло правителя народа рос на контакт с Византией. А именно с Византией потому, что Хазария была союзником Византии. Таким же союзником хотел стать и народ рос, чтобы мирным путем решить вопрос движения по Волго-Донскому торговому пути. Кроме Саркел, ниже по течению Дона была построена еще одна крепость — Семикаракорская (полностью стерта с лица земли постоянной распашкой). Стратегически она была выбрана удачно — при слиянии с Доном его крупных притоков — правого — Северского Донца и левого — Сала. Кроме того, всего в 55 км ниже по течению Дона в него впадает еще один левый приток — Маныч. При разливах Дона пойма вместе с руслом Сала уходила под воду. Незатопленным оставался только холм, превращаясь на некоторое время в остров, а, стоявшая на нем крепость, становилась практически недоступной для потенциального врага. После ухода основной воды окружающее пространство еще некоторое время было малопроходимым. Стены крепости были сложены из сырцового кирпича, их толщина достигала 3 м. Крепость квадратная в плане (размер внутренней площади 190×210 м) с квадратной цитаделью внутри, примыкавшей к восточной стене крепости. Небольшие раскопки были проведены на Семикаракорском городище В.С. Флеровым в 70-х гг. Надо отметить, что ранее (в 1-ой трети IX в.) в 6 км от Саркела на правом берегу Дона была разрушена Правобережная крепость. Крепость на мысу позволяла просматривать отрезок водного пути вверх и вниз по Дону на несколько километров и всю пойму вдоль реки. Она была сооружена из тщательно обработанных белокаменных блоков, укладывавшихся в виде двух панцирей, поставленных на прочное и надёжное основание из плит ракушечника и песчаника. Крепостные стены толщиною 4,20 м, по периметру 8 башен. Несмотря на укрепленность она была взята и беспощадно уничтожена — разрушена и сожжена. Мужчины