неизбежный звонок в посольство, Дарелл в который раз мысленно сравнил себя с роботом-воином, которого заставили перебирать ненавистные бумажки.

– Мистер Дарелл... – снова начала мисс Прюитт.

– Меня зовут Сэм, Лиз.

– С вашего позволения, я предпочитаю соблюдать предписываемые формальности. Тем более, что вы пробудете здесь всего несколько недель.

Дарелл внимательно посмотрел на мисс Прюитт, пытаясь разглядеть ее хорошенькую фигурку, скрывавшуюся под бесформенным одеянием. Он попытался представить, как она может выглядеть без очков, в нормальном одеянии и с распущенными волосами. Однако в следующую минуту Дарелл заставил себя отвести взгляд – сейчас не время было отвлекаться от насущных забот.

Он представил, какая неразбериха царит сейчас в кабинете японского премьер-министра. Да и в американском посольстве все, должно быть, охвачены паническим страхом – отсюда и непрерывные звонки Мелвина Каммингса. Каммингс, секретарь по установлению общественных связей, обладал потрясающей способностью наговорить с три короба, не сказав при этом ровным счетом ничего. Кто знает, не стоят ли за случившимся русские. Или китайцы. Пекинский Черный дом наводнил Японию своими резидентами. А вот он, Дарелл, судя по всему, лишился сразу троих своих агентов. Куда охотнее Дарелл бросился бы в пекло сам. Сидеть сложа руки за столом, когда другие погибали, было для него совершенно невыносимо.

– Ну, пожалуйста, Сэм...

– О, совсем другое дело.

– Вы обещали перезвонить в посольство.

– Это точно.

Дарелл встал и подошел к стене, украшенной расписным какемоно. Когда он нажал на уголок красной лакированной рамки, скрытая панель, отгораживавшая вход в потайную комнатку, отъехала в сторону, и Дарелл шагнул в образовавшийся проход.

В потайной комнатке помещалось сердце токийского отделения секции "К". В ней размещались картотечные шкафы, узкий металлический стол, мощный радиоприемник, осциллоскоп, подслушивающие устройства, хитроумные отмычки, а также целый арсенал оружия: от автоматов АК-47 советского производства и миниатюрных израильских "узи" до револьверов, кинжалов, гранат, термитовых бомб и пластиковой взрывчатки. Сам Дарелл отдавал предпочтение своему тупорылому "смиту-и-вессону" калибра 0,38.

В этой же клетушке располагалась шифровальная машина, заглушающие устройства и аппараты прямой телефонной связи с посольством и "ИТТ".

Окна в комнатке отсутствовали, а стены были совершенно глухими и звуконепроницаемыми. Тем не менее Дарелл взял электронный сенсор, с виду напоминавший крохотный пистолет, и тщательно обследовал стены, пол и потолок, в котором был прорезан люк, выходивший на крышу. Для целей секции "К" допотопное громоздкое здание подходило как нельзя более кстати.

Покончив с проверкой, Дарелл уселся за радиоприемник и настроился на частоту Билла Черчилля. Приемник был должным образом зарегистрирован, поэтому переговоры велись на любительских частотах, но все сообщения тщательно кодировались.

Билл не отвечал.

Дарелл снова повторил позывные Черчилля, потом переключился на частоту Генри Лэмсона, но все было тщетно. Тогда он попытался вызвать Моку.

Снова молчание.

* * *

– Мистер Дарелл? С...Сэм? – позвала мисс Прюитт.

– Через пять минут. Так ему и скажите.

– Слава богу.

Дарелл вышел в коридор и спустился по задней лестнице в магазинчик, служивший ширмой для токийского отделения секции "К". В него, как правило, забредали только туристы, слонявшиеся по узеньким улочкам района Асакуса. Здесь торговали как подлинными произведениями японского искусства, так и вполне добротными копиями. Один угол был целиком отведен ляйтцевской и цейсовской оптике, а также японским "кэнонам" и "никонам"; фотокамеры соседствовали с резными статуэтками, предметами керамики Кемидзу, антикварными книгами. Стеллаж у противоположной стены заполняли сиппо, жанровые перегородчатые эмали с выдержанными в старинном духе изображениями пчел, цветов и птиц. Под потолком были развешаны китайские чайники. В воздухе курились благовония. На полках возле лестницы были расставлены ряды кукол Хаката из Кюсю и деревянные резные куколки кокеси. В лавке были во множестве представлены миниатюрные деревца бонсай, икэбана, резные нецуке из слоновой кости, оби и зори, пояса и сандалии, кимоно, маски, самурайские мечи с причудливыми орнаментами менуки на рукоятках, а также толстые кипы хаппи, рабочей одежды с иероглифическими значками на спинах – фирменными знаками, благодаря которым туристы, с удовольствием обряжавшиеся в эти одеяния, невольно рекламировали столярную мастерскую, бар "сантори" или фирму по уборке мусора.

– Синье-сан, – негромко окликнул Дарелл.

Коренастый японец, опускавший ночные жалюзи, обернулся и сверкнул белозубой улыбкой.

– Хай, Дарелл-сан? Да?

– Машина здесь?

– Она вам сейчас нужна? Ехать сейчас?

– Через пятнадцать минут. О'кей?

– Хай. Мы ужинать вместе? Я знаю один хороший место; хозяйка отлично готовит. Она любить меня. Взять подружка вам?

Дарелл вздохнул. Вечная история с этим Синье.

– Мы едем по делу, Синье.

– О, хай. Да, – закивал Синье. – Всегда дела у вас, Дарелл-сан. Не то что у Чарльз-сан. Чарльз-сан, он люить веселье; он весельчак, наш Чарльз-сан, ха-ха-ха! Очень хорошо мне. Я купить бар скоро, на деньги, что отложить. Только американцев не пускать. Они некультурные, Дарелл-сан, прошу у вас прощения.

– Подготовь машину, Синье.

– Есть.

Дарелл поднялся по лестнице в свой кабинет. Мисс Прюитт, казалось, едва не лишилась чувств от облегчения, когда он сказал ей:

– Ладно, соедините меня с посольством. Так и быть, поговорю уж с этим притворщиком Каммингсом.

Глава 4

– Долго же мне пришлось дожидаться вашего звонка, Дарелл.

– Я был занят.

– Но ведь дело чрезвычайно срочное! Сигнал, надеюсь, закодирован?

– Не надо орать. Наша линия всегда закодирована. Впрочем, ребята Яматои уже, наверно, давным-давно перехватили наши переговоры в эфире. В любом случае, можете говорить потише. Мне казалось, специалистов по общественным связям специально учат разговаривать культурно и не повышая голоса.

– Слушай ты, сукин сын...

– Нет, это вы послушайте. – Тон Дарелла едва заметно изменился, однако для Мелвина Каммингса, лишь несколько часов назад сменившего бархатную обшивку своего вашингтонского кресла на вертящийся стул в посольстве, этого оказалось достаточно, чтобы проглотить слова, едва не сорвавшиеся с языка. Дарелл продолжал:

– Я потерял уже троих людей. Из всего персонала у меня остались только шофер и секретарша. До сих пор из Хатасимы нет ни слова. Там все мрут, как мухи.