один из фэнтезийных миров на уме?

— Если честно, то нет.

— Жаль…

— И что же мне делать?

— Ну, придется посетить мир по нашему выбору.

— А можно не один?

— Можно и много, но по очереди.

— Как это? Сегодня один, завтра второй? Кстати у вас курить можно?

— Нет, не так, — ответил он и вынул из ящика стола пепельницу. — По очереди — это когда вы будете героем в каждом из миров не больше суток. Это делает впечатление от экскурсии более разнообразным и красочным, но тогда вам придется за сутки узнавать мир и учиться адекватно реагировать на все происходящие вокруг вас события.

— Не понял…

— Ну как вам объяснить? — он вынул из того же ящика пачку «Казбека» и спички, прикурил. — В первом случае у вас будет около месяца на изучение ситуации вокруг и принятие достойного решения в роли героя. Во втором же вам придется принимать решения практически молниеносно и в каждом из миров, так как подвиги и решения — это неотъемлемые привилегии и обязанности героев, времени на один мир вам будет выделено не более суток.

— А, понятно, — так как я не собирался принимать никаких решений и не собирался совершать подвиги, я согласился на второй вариант.

— Да, чуть не забыл, — мой оппонент затушил окурок. — Вы хотите быть хорошим или плохим героем?

— Это как? В смысле уметь драться или не уметь?

— Нет, что вы, это в смысле, на чьей стороне вы хотите быть? На стороне Света или Тьмы?

— А самому по себе нельзя? Чтоб без этих больших слов и истин?

— Увы, нет. Герой всегда или добрый, или злой.

— Ну тогда светлым, что ж я, маньяк?

Сергей Сергеевич встал и прокричал:

— Вариант два, многомирье, светлый!

Я смотрел на него, не понимая, что я сейчас должен делать.

— Оплатите у секретарши, и она вам дальше все объяснит, — сказал он и указал мне рукой на дверь. — До свидания.

Как только я вышел из его кабинета, ко мне подошла все та же девушка, наверное, она и являлась здесь секретаршей.

— С вас сто пятьдесят империалов.

— Сколько? — за такие деньги пива-то нормально не попьешь, а тут целое путешествие предлагают.

— Сто пятьдесят, — без тени иронии повторила секретарша.

Я вытащил три полтинника из кошелька и отдал ей.

— Прошу вон в ту дверь, — указала она на дверь, что находилась дальше всего от меня. — Удачи и хороших развлечений.

Я подошел к двери и открыл ее. Внутри царила кромешная темнота.

— Розыгрыш, — подумал я.

Еще подумал, что сейчас ничего не произойдет, и, предвидя, какую я потом разгромную статью напишу, шагнул за дверь.

— Самое главное, не удивляйтесь. По крайней мере, сразу этого не показывайте, — донеслось до меня, прежде чем мрак застлал все вокруг.

Знаете, как в лифте? А как в быстроходном лифте в небоскребе? А как в быстроходном лифте в небоскребе, но без света? Вот, вот. Меня подняло куда-то, и я перестал ощущать пол под ногами, и не только пол, я вообще перестал ощущать, где располагается в этом пространстве центр притяжения. А потом меня швырнуло вниз, и я нашел центр притяжения и пол, но почему-то спиной. Больно было, но мы же теперь герои, мы выдержим.

Глаза открывались с неохотой, ноги и руки вроде бы целы, я проверил.

«Жить будем, а остальное все образумится», — подумал я и открыл полностью глаза.

Голова моя покоилась на шелковых подушках, а вокруг был натянут плотный тент со свешивающейся по краям длинной бахромой.

Первое что?

Первое — это ощупать себя.

Мужчина? Мужчина. Это уже хорошо. Могли ведь и в «рыжую Соню» какую-нибудь превратить. Тоже ведь герой, точнее героиня. Следующие. Трусы? Нет. Трусов нет. Есть какая-то тряпица, накрученная на бедра.

«Набедренная повязка!» — вспомнил я название.

Вскочил на ноги. Это было очень легко. Гораздо легче, чем обычно. Странно…

«Надо бы зеркало найти, хоть какое-нибудь, посмотреть на себя», — вспыхнула мысль в голове.

Рядом с шелковым ложем стоял серебристый кувшин, наполненный прозрачной, чистой водой.

— Ну, на безрыбье и хлорка — творог, — сказал я и посмотрел в кувшин.

На меня смотрело широкое загорелое лицо с прямым, нордическим подбородком и широкими скулами. Это лицо было обрамлено густой копной жестких черных волос.

— Ну, как помогло? — задал я себе вопрос и сам же ответил. — Нет. Интересно, кто я? И что это за мир?

Обведя глазами шатер, я наткнулся на палаш.

— Ничего себе, и я могу его поднять? Или это не мой? Но если он в шатре и я в шатре, значит он мой? Какой бы дурак оставил здесь оружие, если здесь спит еще кто-то? — я оглядел еще раз шатер, другого оружия не наблюдалось. — Я герой. И герою полагается оружие. Так? — продолжал я свои рассуждения. — Так. Если я хозяин или желанный гость, то это явно мое оружие, а если я пленник, то… А какой дурак оставит пленника несвязанным в шатре с оружием? Явно таких дураков еще не рожал не один мир, ну, кроме американского Голливуда. Следовательно — этот палаш мой.

Мои рассуждения прервало звяканье метала за моей спиной. Я обернулся и увидел перед собой девушку. Она стояла, глядя на меня с удивлением. Темные блестящие волосы до пояса были ничем не скреплены, и крошечные колокольчики, нанизанные на свободно падающие пряди, издавали слабое позвякивание, которое я и принял первоначально за звон доспехов. Девушка была очаровательна. Тоненькая привлекательная фигура с белой, нетронутой кожей была облачена в тонкое полупрозрачное покрывало. Руки украшали золотые браслеты с каменьями.

— О! — вскричала она. — Ты слишком слаб, чтобы встать. Ты должен еще лежать, чтобы восстановить силы.

Интересно, она говорит по-русски, или я получил в дар способность понимать чужие языки? Но самое интересное — понимает ли она меня?

— Все нормально, я почти здоров, — при произнесении этой фразы я отложил в уме, что был болен или ранен. И, чтоб не попасть впросак, спросил: — Это ты ухаживала за мной?

— Нет, чужеземный господин, это делал мой отец. Я — Зиллах, дочь шейха Еноша, властителя Алхата Проклятого. Мы обнаружили твое тело среди бескрайних песков вечной пустыни. С тех пор кануло три дня.

— А что же заставило вас выйти в пустыню? — сам не знаю, как этот вопрос слетел с моих уст.

— Это не было случайностью, мы вышли на твои поиски, — сказала Зиллах, — мы не хотели причинить тебе вреда, Конан, — она вскинула руку и проговорила: — Однако следуй за мной, господин, и мой отец объяснит тебе все.

«Ну ни фига себе, — мысли рванулись дикими мустангами, — я — Конан из Кимерии? Я — великий киммериец? Уф. Круто».

Хорошо, что я не сказал это вслух. Зиллах бы явно не оценила моего энтузиазма, наверное, сочла бы, что я, то есть Конан, еще не