САГА О ТЁМНЫХ ГЕРОЯХ Рождение Кровавой легенды

(Отблески старого мира)

Смотри! Ты видишь всё.

Ярок был когда-то, свет славы боевой,

Что в сотнях битв его мечом добыта,

Теперь он стар, угасла сила,

Ест и спит, в моче лежит рванина словно,

Такой судьбы ты хочешь?

В позоре умирать, забытый всеми?

И что же, мужчины скажут, у твоего костра?

Он был в говне, вонял подобно псине?

Забыта будет слава, исчезла сила.

Ты стар, слабеют руки – ты хочешь,

Уйти ты хочешь словно псина?

Вот твой меч, вот твой враг – иди, прими последний бой,

Уйдя с великой славой, в веках своё оставив имя,

И весть о подвигах своих, оставь ты в памяти других.

Иль сдохни словно псина.

Часть одной из боевых песен (предположительно) Славного города Нара.

Письмена найдены в руинах древнего города Нара, на крупном обломке каменной плиты, предположительно, являвшейся частью стен некоего храма, расшифрованы и переведены (точность перевода пока стоит под вопросом) доктором исторических наук Кнсаром Архилас.

***

Тёплый ветер, почти с нежностью касался его тела. Это было приятно – приятнее, чем обычно. Хотя и не было ничего не обычного в том, что он делал сейчас. Он не понимал, не думал, просто чувствовал, не умел он как-то иначе.

По сути, его вёл инстинкт – он не думал о том, что делает и почему, он просто не умел этого делать. А если бы умел – захотел бы? Лишь одним Богам известно это, лишь одним Богам этой древней земли, ими давно позабытой.

Впрочем, никто не знал наверняка, ведь Боги могли и не забыть, они могли…, впрочем, такие мысли были куда как сложнее и вовсе не возможны они для него.

Сейчас его вёл простой и самый первый, самый знакомый инстинкт – знакомый всем, кто жив сейчас или жил когда-то. Да и те, кто мёртв, знают прекрасно, что такое этот инстинкт – одни только помнят, каким он был и пытаются утолить то, чего уже давно нет. Другие не избавились от него и после смерти, для них, он вечное проклятье.

Голод – инстинкт, знакомый всем. Даже тем, кто не считает голод инстинктом или хотя бы рефлексом он прекрасно знаком. Как бы и кто бы его не назвал, а голод всегда остаётся одним и тем же, тебе хочется есть, и всё что ты можешь сделать - недолго потерпеть. И лишь закончатся мгновения те краткие, воля сломается в труху и жажда голода, овладеет всем, что ты называешь собой. Если же терпение сильно твоё и крепок дух, голод долго не захватит власть над тобой - может даже два дня, а может и три. Или даже целых пять!

А потом голод захлестнёт тебя с головой и в мыслях останется место лишь одному желанию, место для одной лишь мысли – что-то сожрать и сожрать прямо сейчас!

У него мыслей не было. Он просто хотел есть и всё. А ещё он чувствовал, где еда скоро будет.

Расправив крылья, он позволил потоку ветра нести себя – теперь он снижается, но очень медленно и, подняв одно крыло, забирает немного вправо. Он кружит над местом, что вскоре подарит ему много сочного, вкусного мяса. Сейчас там никого нет, но очень скоро, внизу, на зелёной траве появятся те, кто ещё жив. А, спустя некоторое время, живые станут теми, кого он сможет съесть.

Но этих мыслей у него тоже не было – они нужны лишь тем, кто не умеет жить. Его крошечный разум не тратил время на создание долгих и бесполезных мыслей. Там, где некоторые существа думали, попусту тратя энергию и время, там, он просто действовал. Впрочем, иначе, тратя время на пустые мусли, ему было бы сложно выжить – степь не слишком-то богата на еду. Пусть рядом леса, а за ними река, где в воде плещется жирная рыба, пусть там еды навалом – пусть, ему всё равно там делать нечего. Он слишком большой и тяжёлый, что б успевать взлетать с берегов рек, укрытых пышным кустарником и густыми травами. Ему не удастся мягко приземлиться в лесу, да и не увидит он, куда ему там садиться. А как он будет взлетать из леса, этого ужасного царства густых теней и кривых ветвей? Увы, но там его самого сожрут в два счёта. Причём сожрут живьём. Но он не думал об этом – просто не умел. Он всё это уже знал и чувствовал. Ему не нужно было думать, он просто знал и всё. Мысли, рассуждения – всё это слишком долго и затратно. Куда проще реагировать сразу, чем размениваться на длинные витиеватые мысли, в которых никакого практического смысла нет.

Кто реагирует – он толстый, пушистый и всем довольный.

Кто думает – он худой, неподвижный и мёртвый.

Такова правда жизни, увы.

Долго ждать не пришлось. Он и не появился бы здесь, если бы пришлось ждать слишком уж долго, зачем? Если можно полететь в другое место, где еда есть уже сейчас или будет вот-вот.

Он обогнал их совсем ненамного. Острое зрение вычленило из зеленого моря луговой травы и высокой густой стены лесов, вереницы людей идущих навстречу друг другу. Он не знал, не мог это всё обдумать – он просто чувствовал, что очень скоро, примерно в этом месте, вереницы встретятся и у него будет огромный, богато заставленный стол.

Одна лишь проблема – со стороны солнца летит ещё несколько таких же, как он.

Издав резкий пронзительный крик, полный некоторого разочарования, он продолжил кружить над своим столом, коим была вся эта степь - увы, ему так редко удаётся пообедать в гордом одиночестве…

Арагон двигался во главе колонны. За ним шёл большой отряд Шеди – не такой большой, каким он был всего неделю назад, но и не слишком сильно сократившийся за время похода. А кроме них, в колонне двигалось и то, чего раньше там не было.

Скрипя колесами, медленно тащились по полю тяжелогружёные повозки. В них погрузили всё, что было взято в этом походе. Добра разного там хватало - хозяйственные Шеди, прежде в набегах предпочитавшие брать лишь то, что легко будет продать, ныне изменили вековым традициям.

Как однажды они снова пересели на лошадей, подобно своим древним предкам, так же они взяли на вооружение и некоторые другие забытые традиции и привычки своих пращуров. Теперь Шеди брали всё, что могли использовать или что могли продать, даже если продать могли не быстро или лишь только предполагали, что продать, однажды, смогут.

Повозки регулярно застревали – слишком тяжёлые. Хотя доспехи имперских воинов и рыцарей, уже не отягощали их, всё равно, вес оказался слишком большим для этих телег. Ведь вес доспехов, сменил вес полученного золота и серебра, что не слишком сильно