В. П. Козлов
«ИСТОРИЯ ГОСУДАРСТВА РОССИЙСКОГО» И. М. КАРАМЗИНА В ОЦЕНКАХ СОВРЕМЕННИКОВ

*

Ответственный редактор

доктор исторических наук

В. И. БУГАНОВ

© Издательство «Наука», 1989

Предисловие

В давнем интересе к жизни, личности и творчеству Николая Михайловича Карамзина (1766–1826), в наличии не одной тысячи работ, посвященных ему и дающих основание говорить о существовании сложившегося направления историографических и литературоведческих исследований — карамзиноведения, в повышенном внимании к наследию этого поэта, писателя, публициста и ученого-историка в последние годы существовали и существуют свои причины, закономерности изучения и оценок. Чем дальше отстоит от нас во времени эта фигура, тем больше «вписывается» она в бурную, противоречивую эпоху Просвещения, французской буржуазной революции, наполеоновских войн, движения декабристов, эпоху великих надежд и разочарований, героических действий и трагических крушений.

Потомство, к которому столь часто апеллировали Карамзин и люди его времени как к главному и «беспристрастному» арбитру своих надежд, помыслов и исканий, сделало немало в их изучении и оценке. Творческому наследию Карамзина отведено почетное место в различных общих курсах по истории литературы, исторической науки, общественно-политической мысли, в специальных литературоведческих и историографических исследованиях.

В потоке мнений о главном труде жизни Карамзина — «Истории государства Российского» особое место занимают суждения его современников: и тех, кому, по словам А. С. Пушкина, казалось, что русское прошлое было открыто историографом соотечественникам и зарубежным читателям подобно тому, как Колумб открыл Америку, и тех, кого труд Карамзина побудил к его критике, к собственным историческим разысканиям и размышлениям о судьбах Родины, значении истории, сущности исторического познания. Важно подчеркнуть, что каким бы ни было отношение к «Истории» ее первых читателей — от восторженно-пиитического до скептического, труд Карамзина не оставил никого равнодушным. Отношение к «Истории» стало частью того мощного общественного движения в литературе, политической мысли, историографии, критике, которое ярко проявилось в России после великой победы в Отечественной войне, накануне и в первые годы после выступления декабристов. Это движение, отразившее процесс дальнейшего развития национального самосознания, сделало «Историю» Карамзина предметом восхваления и критики со стороны различных, существовавших внутри него направлений. Труд Карамзина, сам представлявший особые литературное, историографическое и политическое направления, неизбежно оказался вовлеченным в поток отечественной общественной мысли. Как выразился один из современников историографа, «История» оказалась «не забавой праздности и не игрушкой для ума»^{1}. Продуманная в деталях, отточенная в мелочах, пронизанная от начала до конца единой концепцией, она стала вершиной исторических разысканий и политических идей определенной группы в среде господствующего класса преддекабристской эпохи — российского дворянства.

Противоречивые, подчас кардинально противоположные оценки «Истории» современниками в конце концов вылились в многолетнюю полемику, обрели характер самостоятельного историографического, а в широком смысле слова и исторического факта. Спор о достоинствах и недостатках труда Карамзина, признанного даже многими его критиками одной из трех лучших русских книг первых двух десятилетий XIX в. (наряду с книгами Н. И. Тургенева «Опыт теории налогов» и Д. В. Давыдова «Опыт теории партизанского действия»), превратился в общественное явление, изучение которого добавляет немало штрихов в понимание идеологических, политических, историографических воззрений 10—20-х годов XIX столетия и одновременно в понимание той роли, которую сыграл труд Карамзина в истории общественно-политической мысли этого времени.

Говоря о восприятии «Истории» ее «современниками», мы имеем в виду хронологический период, ограниченный рамками 1803–1829 гг., — время, в течение которого были созданы и увидели свет все двенадцать томов труда Карамзина. Ограничение рассмотрения полемики 1829 г. объясняется тем, что после 1829 г. спор о труде Карамзина естественно перешел в дискуссию вокруг начавших выходить томов «Истории русского народа» Н. А. Полевого, дискуссию, которая представляет самостоятельный интерес.

Анализ отношения современников к «Истории» Карамзина не раз предпринимался в нашей литературе. Существуют исследования, посвященные отношению к «Истории» декабристов^{2}, оценкам ее рядом журналов^{3}, конкретными лицами^{4}. Однако в целом восприятие труда Карамзина в рамках полемики не исследовалось. Между тем к этому призывали уже современники историографа. В. Ф. Одоевский в 1824 г., несомненно, имел в виду и полемику вокруг «Истории», когда, обозревая состояние современной критики, писал: «Но до сих пор еще никто не взял на себя труда разобрать подробно и беспристрастно какую-либо литературную борьбу и по окончании оной посмотреть, какими правилами руководствовались воюющие той и другой стороны. Такие разборы были бы, по моему мнению, весьма полезны и немало бы способствовали к уничтожению в нашей словесности тех скучных и бесполезных споров, в коих основательность заменяется эпиграммами, а самый предмет рассуждения — вещами посторонними»^{5}. Отсутствует более или менее полный свод оценок «Истории» ее первыми читателями, в том числе в отечественной периодике, их рассмотрение во взаимосвязи, на фоне развития общественно-политической, исторической мысли, литературной борьбы 10—20-х годов XIX в. Эту задачу и поставил перед собой автор настоящей работы.

Глава 1. Перед встречей с современниками и потомками

1816 год был переломным в жизни Карамзина. К его началу на письменном столе историографа лежали восемь аккуратно переписанных томов «Истории государства Российского» — итог многолетних неустанных трудов в подмосковном Остафьеве и в снимаемой на зимнее время московской квартире. Синие, исписанные каллиграфическим почерком листы бумаги невольно