Этьена полетело больше дюжины дротиков.
Надо признать, Валуа получил бы куда меньше шприцов в своё тело, если бы не старался во что бы то ни стало прикрыть меня… А в результате именно он стал прекрасной мишенью для стреляющих.
Уже через несколько мгновений координация движений Этьена стала рваной и неестественной.
А ещё через несколько мгновений он затих на земле.
— А теперь девочки быстро отправляйтесь — ка домой, — покачал головой Альфа Баев. — И поужинать не забудьте! Настя попроси поменять комнату для Таи — поближе к нам.
— Что теперь будет? — спросила я у Альфы. — Это конец?
— Конец? — невесело усмехнулся Альфа Баев. — Что ты, Тая, это только начало. Он будет бороться за тебя. Всеми доступными способами.
— И если пряник не сработал…
Баев кивнул.
— Да. Остается только кнут.
Меня забила нервная дрожь.
— Идите, девчонки. Всё — равно вам здесь делать больше нечего.
Послесловие
Сегодня мы с Наташкой отправились праздновать мой первый взрослый юбилей — моё тридцатилетие. Ресторан, где мы отмечали мой день рождения, славился хорошей кухней и хорошей живой музыкой… Слушая музыкантов, исполняющих песню про черную рубашку, которую мужчина надел в честь траура по несчастной любви, я ловила себя на мысли, что по какой — то причине понимаю испанский. При этом моё сердце сжалось от непонятной боли, моё сумасшествие протяжно завыло, словно волчица, оставшаяся без своей пары… И тут я вспомнила, что мой день рождения — не только радостная, но и очень грустная дата. Поднявшись на сцену, я попросила музыкантов сыграть любимую мамину песню, которую знала наизусть. «Я не жалею ни о чем» бессмертной Пиаф. Ужасная, прекрасная — рвущая душу песня. Я грассировала, исполняя реквием по моей матери, реквием по нашей семье и по той маленькой девочке, чьё детство оборвалось когда — то в феврале. Я пела, выплескивая всю ту горечь, что копилась в моей душе долгие годы. Пела, пока… Не натолкнулась на внимательный и теплый взгляд темных добрых глаз. — Гильермо, — мысленно улыбнулась я, понимая, что я не одна… Что в этом страшном, грязном мире все же существует один мужчина, кому важна я сама по себе. И который готов погибнуть за меня. — Гильермо, — засмеялась я, протягивая к мужчине руки. И на этом моменте я проснулась.
Конец.
Послесловие
Сегодня мы с Наташкой отправились праздновать мой первый взрослый юбилей — моё тридцатилетие. Ресторан, где мы отмечали мой день рождения, славился хорошей кухней и хорошей живой музыкой… Слушая музыкантов, исполняющих песню про черную рубашку, которую мужчина надел в честь траура по несчастной любви, я ловила себя на мысли, что по какой — то причине понимаю испанский. При этом моё сердце сжалось от непонятной боли, моё сумасшествие протяжно завыло, словно волчица, оставшаяся без своей пары… И тут я вспомнила, что мой день рождения — не только радостная, но и очень грустная дата. Поднявшись на сцену, я попросила музыкантов сыграть любимую мамину песню, которую знала наизусть. «Я не жалею ни о чем» бессмертной Пиаф. Ужасная, прекрасная — рвущая душу песня. Я грассировала, исполняя реквием по моей матери, реквием по нашей семье и по той маленькой девочке, чьё детство оборвалось когда — то в феврале. Я пела, выплескивая всю ту горечь, что копилась в моей душе долгие годы. Пела, пока… Не натолкнулась на внимательный и теплый взгляд темных добрых глаз. — Гильермо, — мысленно улыбнулась я, понимая, что я не одна… Что в этом страшном, грязном мире все же существует один мужчина, кому важна я сама по себе. И который готов погибнуть за меня. — Гильермо, — засмеялась я, протягивая к мужчине руки. И на этом моменте я проснулась.
Конец.
