уходящему, они разные, эти подарки, и весьма странные. Командир Асланову отлитую из бронзы пепельницу преподнес. А Саша Гапонов — мужской половой член невероятных размеров из того же цветного металла, с веселой надписью на коробке.

Хорошо на флоте, женщин нет на корабле, можно высказываться во всех интонациях и формах и пить в меру, или много, каждому — по возможностям и способностям. А утром все бритые и трезвые, это потому что на корабле бреются ночью, традиция такая. Рано утром к Графской пристани подходят катера и баркасы, забирают офицеров и мичманов к утреннему построению и подъему Государственного и Военно-Морского флагов на кораблях флота. Баркас — большая лодка с высокими бортами, его многосильный дизельный двигатель развивает скорость до двадцати пяти узлов. На обоих бортах ближе к носу обозначены числа из трех цифр, эти же цифры — на бортах его корабля.

Баркас крейсера "Ж…в" отплыл от причала вместе со сходной сменой и Аслановым, выполнил правый галс и, медленно набирая скорость, двинулся в направлении корабля. Крейсер стоял в Севастопольской бухте на "бочках". "Бочки" — металлические герметически закрытые гигантские цилиндры, диаметром в окружности около пяти метров. Они уверенно держатся на плаву, погруженные на две трети под воду. В подводной части "бочки" на цепях прикреплены к полуторатонным якорям. На "бочки", их четыре, заведены концы с крейсера — металлические тросы диаметром десять сантиметров, они-то и удерживают корабль в заданной точке.

Через пятнадцать минут баркас подошел к правому борту крейсера, по опущенному широкому трапу офицеры быстро поднимаются на верхнюю палубу — идет подготовка к утреннему построению. Асланов предъявил предписание, спросил у дежурного по кораблю, где находится медицинский блок, прошел корму по диагонали, спустился на вторую палубу и по запаху лекарств и дезсредств быстро определил местонахождение медицинского блока. В восемь часов утра на всех военных кораблях флота Советского Союза по команде "Флаг и гюйс поднять" на носу и корме корабля поднимают на флагштоках государственный и военно-морской флаги. Весь личный состав корабля стоит в каре, по команде "смирно", одновременно с подъемом флага звучит государственный гимн. После построения и подъема флага все расходятся по своим заведованиям, начинается повседневная приборка, боевая и политическая подготовка.

После роспуска личного состава Асланов по внутреннему коридору вышел к каюте командира крейсера, попросил вестового доложить о своем прибытии и, получив разрешение, вошел в рабочий кабинет командира. Перед тем как войти, мельком взглянул на медную табличку на дверях "Капитан первого ранга Лагун Анатолий Михайлович".

В огромном кабинете, обитом красным деревом, за дубовым письменным столом сидел седовласый плотного телосложения мужчина с добродушным лицом в форме капитана первого ранга. Наклонив слегка голову, он что-то внимательно читал, делая пометки ручкой.

Асланов бесшумно сделал три шага по толстому китайскому ковру, занимавшему две трети пола. Прошло минуты три, когда, наконец, командир крейсера отложил ручку, внимательно посмотрел на вошедшего. Асланов начал:

— Товарищ капитан первого ранга, старший лейтенант Асланов прибыл для прохождения дальнейшей службы.

Добродушное лицо командира вдруг исказила злая гримаса.

— Как стоишь, подлец, ты офицер или портовая блядь? Заходят здесь всякие мудаки, а сами на флоте без году неделя…

В течение последующих десяти минут Анатолий Михайлович подробно посредствам ненормативной лексики объяснил Асланову, что он произошел не от обезьяны, как все люди, а от ослиного трипперного члена, и что его отец и мать были, наверно, пьяны, когда создавали такого гандона как Асланов.

— Я тебе, блядь силеросовая, твои осетинские рога обломаю, — закончил капитан первого ранга свой монолог.

Ошарашенный от такого приема, Асланов, попытался сказать что-то вроде:

— Мы с Вами впервые видим друг друга, и чем я заслужил такое отношение…

Однако командир крейсера оборвал его криком:

— Пшел вон отсюда!..

Очнулся Асланов в приемной. Вестовой с испугом и изумлением смотрел на бледное и оторопевшее лицо старшего лейтенанта. Два корабельных дежурных офицера поспешно покидали приемную командира, справедливо предполагая, что лучше с докладом к нему сейчас не соваться.

В течение последующих двух недель Асланов добросовестно изучал документацию, инструкции, задачи и обязанности врача-хирурга крейсера. Знакомился с офицерами, мичманами и матросами, проверял работу камбуза, наличие неприкосновенного запаса медикаментов, комплекты операционных наборов, вел истории болезней, лечил личный состав. Офицеру, назначенному на корабль, дается двухнедельный срок для сдачи зачета на допуск на обслуживание своего заведования. Зачет Асланов сдавал внутрикорабельной комиссии, затем его официально представили офицерам в кают-компании. А по вечерам он "представлялся" всем офицерам, кто заходил в его каюту, так происходит знакомство в замкнутом коллективе корабля, в этом различие флотской службы от службы в других родах Вооруженных Сил. С командиром Руслан предпочитал не встречаться, но корабль есть корабль, "радушная" встреча Асланова в каюте командира стала достоянием многих. В присутствии офицеров командир был предупредителен и вежлив. Обращался по имени-отчеству или по фамилии. Но наедине не скрывал своей ненависти и открытой неприязни, выражая ее в тех же нецензурных словах и прямых оскорблениях. Хамство Анатолия Михайловича не знало границ. Недоумение Асланова переросло в раздражение, но не в ненависть, он решил не давать хода этому чувству, хотел понять исключительное отношение к себе командира, самостоятельно разобраться в причине этого. Веселый и коммуникабельный, он не замкнулся в себе, терпеливо ждал, что все разрешится, само собой. Впрочем, даже особое отношение никак не отражалось на исполнении его обязанностей. Матросы с уважением относились к своему доктору, он платил им тем же.

В одну из суббот, после непрерывной двухмесячной отсидки на крейсере он собрался на сход, развеяться. Выходная смена на юте у трапа, ожидала командира, он должен первым пройти по трапу на командирский катер. Все остальные убывают на баркасах.

Командир окинул взглядом офицеров, хмыкнул, увидев Асланова, и неожиданно весело спросил: «А Вы куда собрались, товарищ старший лейтенант? Думаете, если сдали зачет на обслуживание своего заведования, это все, что ли? А корабль Вы изучили? Что подо мной?» Командир топнул ногой.

Асланов доложил:

— Тринадцатый кубрик.